— Нет, магистр Рихтер, — нахально заверила я, — мне хочется порадовать именно вас! Как наиболее любимого из наставников.
— Ладно, — после паузы произнес маг. — Вставайте к черте.
— С ума сошла… — убежденным шепотом прокомментировали из-за спины.
Я показала назад кулак, адресуя его всем и сразу, и, на ходу разминая пальцы, подошла к своему месту.
— Готовы?
— Да, — твердо ответила я.
Магистр поднял руку и так же четко, как в прошлый раз, начал сплетать чару. Я внимательно следила за движениями его пальцев — и с каждой секундой начинала понимать, что, наверное, и впрямь слишком сильно ударилась головой. Потому что, отчетливо различая каждый жест и отдавая себе отчет в том, что этот жест означает, я видела еще и другое. Нити. Обыкновенные нитки, сплетающиеся в «кошачью колыбельку», ну или что-то очень похожее.
Я еще раз сжала-разжала пальцы, заставляя себя даже не думать о заклинании Щита. Щитом я этого не отобью… ну же, Яльга, ищи выход!
Разумного выхода не находилось. Рихтер заканчивал сплетать заклинание, сообразно и «колыбелька» приобрела почти законченный вид. Впрочем… какая-то она была неправильная; приглядевшись, я поняла, что одна из нитей лежит не на своем месте. Терять мне уже было нечего, и я, вспомнив, как получилось с Хельги, решила дать волю инстинктам. Потянувшись к Рихтеру, как учил Фенгиаруленгеддир, я быстро сняла «колыбельку» на свои руки и перекинула петлю с большого пальца на средний. При этом обнаружилось, что один из узлов был завязан крайне небрежно; решив, что и великие имеют право на ошибку, я подтянула его как должно и вернула «колыбельку» хозяину.
Все это заняло не более чем два удара сердца. Я моргнула — и поняла, что и впрямь неслабо приложилась головой (ну или эликсир оказался крепче, чем думалось). Никакой «колыбельки», разумеется, не было. Вместо нее на меня неслась волна Эллер-Минца, а я не успевала не то что воспользоваться зеркальным методом — кто б его знал как! — но и просто выставить банальную защиту.
Эгмонта не зря называли сильным магом — если его заклинание и было волной, то однозначно только цунами. Перед глазами вдруг ясно встали надгробный камень, еловый венок и надпись «Любимой ученице от скорбящего учителя», написанная золотыми буквами на черной ленточке. Возле надгробия лежал букет алых роз и две чахлые гвоздички.
Волна встала передо мной, и я торопливо вдохнула, помня, что в следующий раз мне это удастся не скоро, — это если вообще удастся, мелькнула непрошеная мысль. Но внезапно я почувствовала, как фронт волны стремительно смещается обратно, к источнику, скажем так, возникновения.
На лице Эгмонта, обыкновенно пренебрежительно-невозмутимом, отразилась удивительная смесь чувств. Я разглядела там совершенно неожиданную в такой ситуации радость, более объяснимую досаду и что-то еще, запрятанное достаточно глубоко, понять которое у меня не вышло. Более того, я готова была поклясться, что Рихтер отчетливо произнес: «Мрыс эт веллер!» — может, он еще чего хотел сказать благоговейно внимающим ученикам, но времени у него не осталось.
Нет, его не впечатало. Его просто смыло, если уж продолжать аналогии с военно-морской тематикой. Смыло так же легко, как прибой смывает с песка крохотную ракушку.
Сомневаюсь, что Рихтер думал сейчас столь же образно и поэтично. Скорее уж минуты полторы он вовсе ни о чем не думал. Если бы вот так приложило меня, давешнее видение смело можно было бы счесть пророческим; мне слегка лицемерно подумалось, что магистра, конечно, жалко, но себя, если что, было бы куда жальче. И вообще, нечего его жалеть! Тоже мне педагог: мыслимое ли дело — беззащитных студентов такими мощными заклятиями травмировать!
А если бы я не сумела его отразить?!
Рихтер, к которому никто так и не осмелился подойти, заворочался на полу и сел, нащупав за спиной стенку. Глаза он открывать не спешил; вместо этого уже привычным жестом открутил колпачок и выкушал из горла как минимум пол фляжки.
— Однако, — уважительно выдохнул гном Снорри.
Очевидно, зелье подействовало как надо. Магистр потряс головой, открыл глаза и с некоторым трудом сфокусировал на мне взгляд. Рассматривал он меня с весьма нехорошим исследовательским интересом, как будто наблюдал подобное в первый раз. Я поежилась. А может, он чего себе сломал? Как-никак человек уже немолодой, все бывает… Аккуратнее надо быть, аккуратнее!
— Студентка Ясица… — Голос у Эгмонта был хриплый — складывалось впечатление, что и ему удается дышать с трудом. — Я, конечно, и раньше знал, что коварство и притворство составляют суть женской природы, но никогда не встречал столь совершенный экземпляр. Каким, несомненно, являетесь вы. Я лично буду ходатайствовать в КОВЕН… — Тут он закашлялся, а я зажмурилась, представив, каких размеров меня ожидает персональная стипендия. Волшебное слово «ходатайствовать» в сочетании с прозаическим, но весьма могущественным «КОВЕНом» сулили мне немалую удачу.
Увы. Через минуту я поняла: пифией мне не быть, ибо ни одно из последних предсказаний не сбылось.
— Я лично буду ходатайствовать в КОВЕН о том, чтобы вы обучались по плану, составленному… хм… сообразно вашим способностям. Ибо бездействие, как и безнаказанность, развращают.
— Чего? — пискнула я, обретя голос.
Но дальше объяснять мне не стали. Эгмонт, цветом изрядно напоминавший Хельги, сел более основательно и посмотрел на адептов.
— Полагаю, главная цель урока достигнута, — сообщил он. — Все могут быть свободны.
Дважды повторять ему не пришлось. Сообразив, что до звонка осталось еще минуты три свободного времени, мы скопом кинулись к двери. Но она распахнулась сама собой, и на пороге встала Белая Дама… ой, то есть магистр Дэнн! — как всегда, собранная и решительная. На обоих ее запястьях я заметила железные браслеты с непонятными рунами и темными камнями — сто шансов из ста, что это были мощные амулеты. За некроманткой виднелась алхимичка: магистр Эльвира Ламмерлэйк, как всегда на шпильках и с макияжем, сжимала в наманикюренных коготках маленькую дамскую сумочку. Маленькая-то она, конечно, маленькая, но в точно такой же кожаный баульчик Полин безо всякого труда запихивала половину своей косметички, не прибегая к помощи пятого измерения. На вопрос, как это все туда помещается, девица беспечно отвечала: «Маленькая женская тайна!» — и решительно затягивала шнурок.
Завершал процессию директор Буковец, привычно маячивший где-то сзади.
— Адепты могут быть свободны! — заявила алхимичка, некромантка же просто посторонилась, и мы с облегчением покинули кабинет.
Отойдя от кабинета на достаточное расстояние, я тут же завертела головой, разыскивая Хельги. Надо же было разобраться, как он меня стукнул и как я в свою очередь приложила Рихтера. Все эти ниточки-тесемочки… ненаучно это звучит, мрыс дерр гаст!
Как назло, вампира не было видно: кругом стояли сплошные эльфы (их, по-честному, было всего-то три штуки, но эльфы всегда производят впечатление маленькой шумной толпы). Келлайн дергал меня за рукав, Келефин махал рукой у меня перед носом, а Куругорм с блеском в зеленых глазах выпытывал, как именно я ухитрилась вот так шандарахнуть самого непобедимого Рихтера.
