Мир сошёл с ума. Или я?
– Он пришёл нам всё испортить? – капризно спросила Сифтия. – Мы так хорошо устроились, кино смотрим, отдыхаем, нет же, эти ревнивые мужчины всюду проберутся. Наран, дорогой, ты бы завязывал уже умыкать чужих женщин.
– Тебе ли попрекать меня этим? – с добродушной ухмылочкой ответил ей Наран.
– А я не по женщинам. Мужчину–то уведёшь, за ним никто в храм не побежит, побоится. Так что вполне могу тебе советовать.
Сифтия повернулась ко мне и подмигнула, и я обмер. Красавица–богиня производила жуткое впечатление из–за белых зрачков, которые явственно выделялись на фоне тёмно–синих или чёрных, точно не разглядеть, радужек.
– А я бы пошла, – внезапно сказала Владислава и взоры богов обратились к ней.
– Нет, ну правда она прелесть? – Наран повернулся ко мне всем корпусом и посмотрел прямо в глаза.
Бог, который дал мне часть своей силы. Бог, которому я обязан жизнью. Бог, без которого ни один человек в этом мире не сможет делать то, что сейчас делаю я – носить силу дракона в себе и не умирать. Быстро не умирать.
– Она прелесть. Моя, – ответил, не отводя взгляда.
В ушах зазвенело от напряжения.
– Несса, ты бы знала, как я по тебе соскучилась! Без тебя нам было совсем тоскливо, честное слово. Люди, обуреваемые страстями, такие замечательные, прямо любовалась бы и любовалась.
Родварка в своей витиеватой манере попробовала мне помочь, оправдать непозволительную наглость, но Владислава – не разменная монета, я не собираюсь менять её или расплачиваться с долгами.
– Заслужишь – отдам, – Наран не ходит вокруг да около, как прекрасные богини, но от этого не легче. Ему незачем считаться с нашими чувствами, однако он меня удивляет не на шутку: – Мы сильно просчитались. Ящеры пришли в наш мир и принесли в него страх, мы приняли его как дар, впервые насытившись энергией досыта. Теперь же, они разрушают мир, и мы ничего не можем сделать, связанные негласным договором. Верни силу дракону, он уйдёт.
– А если не уйдёт? Мы готовы отступить в другой мир, точнее: скоро будем готовы. Но мы не можем бросить вас одних. Уйдёте ли вы с нами?
Это был самый скользкий момент плана. Без богов, без их силы, поддержки, да просто без их наличия, мы бы вряд ли сохранили всё то, чего достигли. Боги – неотъемлемая часть нашей жизни. Да, они коварны. Да, иногда играют нами. Но они наши боги. Наша опора, поддержка, наш пинок в нужный момент и костыль. Наше чудо, без которого жизнь совсем пуста.
– Уйдёт. Наш мир их так же опустошает, как и они его. Но может отомстить за долгие годы заточения в ваших хлипких телах.
Наран был бы рад хорошей битве, рад жертвам, но в случае неудачи некому будет восхвалять его, наполняя вены силой. Однако глаза его заблестели, он чувствовал кровь, боль, страх, пил их как вкуснейший напиток. Как Владислава – кофе. Мысль заставила улыбнуться, хотя улыбка была совсем не к месту.
– Значит, направим силы на защиту населения.
– Нет. Все силы – на дракона, тебе нельзя распыляться. По старой схеме. С подстраховкой.
Наран посмотрел на меня так, как тогда, много лет назад, при передаче силы. Он учил меня дышать, когда лёд разъедал изнутри с такой силой, что казался огнём. Он учил меня ходить, когда мышцы дрожали от усталости, от нечеловеческого напряжения. Он учил меня жить. Я чтил его не просто как бога. Как отца. Как брата. Как идола.
И сейчас он приобнимает Владиславу за талию. Я знаю, что это нарочно, чтобы подстегнуть меня, придать спортивной злости. Но не могу дышать. Он отобрал мой воздух.
– Хэвард! – слышу вдали голос Владиславы и, кажется, падаю.
Глава 17. Правильная мотивация для инквизиторов
Владислава
Да, не думала, что моё возвращение окажется ещё веселее первого попадания. Тьма событий и приключений, а в конце – странное падение Хэварда. Только вот, уверена, это вовсе не спасительный обморок.
«Не бойся, Наран не причинит ему сильную боль», – объясняет Несса, и я замираю в ужасе.
«За что?»
«За неповиновение, девочка. Защитник уже считает тебя своей, хотя ему все по очереди объяснили, что это не так. Ты для него – приз. Так надо, не думай плохо и уж тем более не дерзи богам, – предостерегла богиня, не дав мне подумать гадость, но, очевидно, почувствовав силу моего негодования. – Когда дракон покинет его, он вновь станет человеком, тогда и будете вместе. Ты его не знаешь, совсем не знаешь. Да и он себя не знает. Не помнит».
«Будем знакомиться заново», – философски пожимаю плечами. От Хэварда я не откажусь. Как бы не врала себе, что возвращаюсь исполнить волю богов, как бы не представляла себя в роли спасительницы человечества, в глубине души знаю правду. Да и не верю, что станет он рохлей и мямлей, это же Хэвард, лорд–защитник. И, кто бы что не говорил и как бы я не обзывала его в моменты злости, он – настоящий мужчина.
Его недоверчивый характер, как бы я тому не бесилась, был ничуть не лучше моего. Такого же. Только если я ещё умела доверять людям, хотя бы выборочно и изредка, то его положение лорда–защитника исключало подобную роскошь.
И чего я злилась? Знала ведь, с кем связалась.
Он тоже переживал. Расстроился моей предполагаемой коварности и предательству, потому и вызверился тогда, обвинил во всех смертных грехах. Даже его замороженная манера поведения при допросе в тот день дала трещину. Когда не имеешь полной картины произошедшего, что ни говори, включается фантазия. Из ревности, от обиды можно нагородить такой ереси! Похоже, это случилось и с Хэвардом.
Я только узнала про Амелику и чёртовы бусины, а повела себя так, словно давно знаю о своей причастности к роду афаи Гутрун. Дура! Дура! Дура!
Глупое стечение обстоятельств.
Обиды показались пустыми и надуманными, однако не зря же я нагнетала ситуацию почти три месяца, тешила себя, лелея каждый раздражающий жест, каждое неприятное мне слово. Хватало причин.
Но почему, почему, чёрт возьми, мне на них плевать? Почему я хочу его оправдать раз и навсегда и никого не слушать, даже богов? Тем более богов!
Я не хочу! Не хочу водить его за нос, накручивать, шантажировать!
Я просто хочу быть с ним. И всё. Как обычный нормальный человек.
«В мире с ящерами ваша любовь обречена, Владислава».
Несса и не желает скрывать, что подслушивает мои мысли, а мне сейчас так горько и неприятно, что даже её внимание кажется дружеским участием и поддержкой, хотя и резонирует с моим восприятием ситуации.
Хэвард лежит на одном из диванов, но меня к нему не пускает бог войны – его рука всё так же покоится на моей талии, хотя он вернулся к просмотру фильма вместе с остальными. И самое ужасное – мне остаётся лишь молча терпеть.
