И дал ей наставления…
Теперь подумаем, почему она, хоть и неплохи условиях, так долго ждала первой встречи с императором: до 9 сентября, хотя прибыть должна была в начале июня. В этом видят, с одной стороны, пренебрежение императора к гостье, а с другой – причину ее недовольства визитом. Так ли это?
Знаменитый исследователь Ф. И.Успенский в своем труде «История Византийской империи» отмечает факт: посещение Ольги обозначено на греческом языке выражением, имеющим смысл «нашествие с враждебной целью» или «военный поход». Если корабли Ольги в заливе были приняты за очередное нашествие русов (зрелище почти привычное), то неудивительно, что им пришлось постоять там «до выяснения». Непонятно только, почему императорский флот, который базировался в Константинополе (гавань военных кораблей – прямо у входа в Суд), в таком случае не вышел навстречу. Могла бы состояться эпическая битва и дать материал для еще одного яркого предания… Опять все на сарацин ушли? Как всегда…
Но скорее, это выражение они употребили просто по привычке, поскольку такие вещи, как международные посольства, не делались врасплох. У византийцев на этот счет был разработан порядок: церемония приема иностранного посольства начиналась сразу, как только оно достигало границ Византии. Уже там его встречали представители императора с подарками, и такие же встречи повторялись во всех городах по пути до столицы.
Если этот порядок соблюдался и в случае с Ольгой, стало быть, царская делегация должна была ее встретить в первых греческих владениях: как минимум на границе с Болгарией, а то и вовсе в устье Днепра, где начиналась подчиненная Византии «Корсуньская страна». И если все шло установленным путем, то задерживать ее для долгого стояния в Золотом Роге не было причин. Может быть, она не предупредила? Но в дипломатических отношениях с греками русы состояли уже полвека, а то и больше. Каждый год ездили купцы: с золотыми и серебряными печатями, с грамотами и дарами. И если бы Ольга пошла на такое вопиющее нарушение протокола, как визит без предупреждения, то она была бы не «мудрейшая из всех человек», как ее обозначает летопись, а совсем наоборот… Тогда и обижаться было бы не на что: сами виноваты.
Так что, вероятно, о ее визите знали заранее и все шло как положено. А. Н. Сахаров высказывал мнение, что в эти два месяца «шли напряженные переговоры по поводу церемониала приема русской княгини», вырабатывались и согласовывались все мелочи, которые, с одной стороны, обозначили бы расстояние между «Христом среди апостолов» и «архонтиссой руссов», а с другой, отразили бы исключительное, высшее положение этой гостьи по сравнению со всеми другими.
Этой идее несколько противоречит вот какое соображение. Г. Г. Литаврин в своей монографии «Византия, Болгария, Древняя Русь», тщательно прорабатывая всю фактическую сторону визита Ольги во дворец, показывает, что состав ее огромной свиты был отражением состава царских придворных, присутствовавших с греческой стороны. На пиру у императора 9 сентября сановники-мужчины, как и их жены на обеде у императриц, были разделены на семь разрядов; но и 111 русских, пришедших с княгиней Ольгой, тоже были разделены на семь разрядов, и это видно из различия выданных им денежных сумм. «На приеме у императриц присутствовали жены сановников – и княгиня привела жен своих вельмож: этого требовал церемониал»
[73]. Это подталкивает к выводу, что порядок приема был согласован заранее. Иначе где Ольга взяла бы «жен своих сановников», да еще и точно в требуемом по дворцовому протоколу количестве, если бы не знала заранее, что именно таких женщин и именно столько надо взять с собой в Царьград? Даже для мужчин заморские путешествия тогда не были в обычае, а уж для женщин и подавно. Чтобы княгинибоярыни на полгода (а то и больше) оставили дом, детей и хозяйство, пустились в дорогу, для женщины еще более тяжелую, рискуя утонуть, попасть в плен к печенегам, простудиться на морском ветру и умереть – нужны были очень весомые причины. Необходимость для княгини подтвердить перед императором свой высокий статус – причина достойная, но порядок этого подтверждения нужно было знать заранее, чтобы на полгода-год выдернуть из дома, по мнению Литаврина, шесть жен шести верховных представителей шести русских городов.
И тем не менее по приезде русской делегации пришлось обождать. Причина ожидания могла быть самая банальная: «записаться на прием» раньше не вышло, ибо император был человек весьма занятой. У него было много обязанностей по управлению государством, присутствию на церковных церемониях, приемах послов и так далее. В три часа дня он заканчивал с государственными делами, удалялся во внутренние покои и там предавался ученым занятиям. Выглядит правдоподобным, что «свободное окно» для приема вновь прибывших могло найтись лишь три месяца спустя.
Но есть еще одно соображение, и оно связано с крещением Ольги. Видный исследователь А. В. Назаренко в своей большой статье «Мудрейши всех человек: крещение княгини Ольги» приводит догадку, что если княгиня приняла крещение еще до своего приема во дворце, то это могло произойти 8 сентября, в праздник Рождества Богоматери. И эта догадка позволяет нам предложить еще одно объяснение задержки. Как известно, крещению взрослых людей должно предшествовать оглашение – ознакомление с христианскими догматами и правилами. Есть современные рекомендации православной церкви о том, что оглашение должно состоять из двенадцати бесед. ПВЛ пишет:
«И дал ей наставления о церковном уставе, и о молитве, и о посте, и о милостыне, и о соблюдении чистоты телесной».
В «Житии великой княгини Ольги» («Степенная книга царского родословия») указано, что патриарх (там это отнесено ко времени после крещения) беседовал с ней. Перечисление предметов – о Ветхом и Новом завете, о втором пришествии, о посте, молитве, добродетельной жизни и так далее – образует блок вопросов, которого вполне хватит на двенадцать встреч. Разумеется, это нельзя считать подлинным свидетельством общения Ольги с патриархом, но эти темы бесед с новообращенными за тысячу лет не изменились. Допустим, патриарх, тоже человек занятой, мог уделить княгине время один раз в неделю. Получается двенадцать недель. То есть примерно два с половиной месяца. Если, прибыв в Константинополь в начале-середине июня, Ольга сразу заявила патриарху о своих намерениях, то эти беседы как раз и заняли бы двенадцать недель до Рождества Богородицы – 8 сентября. А 9 сентября – ее прием у императора, и эта дата уже не гадательная, а совершенно точная, записанная.
А мог бы император принять Ольгу еще до крещения? Допустим, мог бы, но это было не в ее интересах. Крестившись и получив в качестве крестного отца самого императора, Ольга стала считаться членом идеального «семейства государей» во главе с византийским василевсом. Что и подчеркивалось тем, что она поздоровалась с императором всего лишь кивком головы, была принята в частных покоях императрицы, на встречах с ней присутствовали дети обоих императоров и Ольга сидела за одним столом с членами императорской семьи. Для язычницы такие почетные отличия были бы невозможны, поэтому в ее интересах было дождаться крещения.
