Таким образом, задержка приема может быть объяснена не только необидным, но и почетным для Ольги образом. Константинопольский двор удостоил ее наивысшей чести, какой мог. Больше было бы лишь и впрямь пригласить ее «царствовать с нами».
Где именно в Константинополе могло состояться ее крещение? Традиционно принято думать, что если Ольга крестилась в Царьграде, то именно в Святой Софии. Кажется, что для столь важного дела надо выбрать самый большой храм державы.
«…Ольга же сумела привезти из Киева лишь большое золотое блюдо, отделанное диамантами, которое намеревалась пожертвовать в храм Святой Софии. После согласия императора крестить ее в Царьграде она захотела, чтобы крещение состоялось в первом храме державы. Потому и вклад она думала сделать в Святую Софию…» (А.Антонов, роман «Княгиня Ольга»)
Но при чуть более близком знакомстве с тогдашними достопримечательностями возникает немало даже более соблазнительных возможностей. Ведь Великая Церковь в Великом Городе была далеко не единственной. Константинополь тех времен представлял собой уникальное «хранилище» христианских реликвий, связанных с Богоматерью, апостолами и так далее; в частности, там имелись корзины с остатками хлебов Нагорной проповеди и топор, которым Ной строил свой ковчег.
Итак, если Ольга крестилась через 12 недель после своего прибытия и перед приемом 9 сентября, то это могло произойти 8 сентября. Это – праздник Рождества Богородицы. Логично было выбрать какой-то богородичный храм. Я сначала думала на дворцовую церковь Богоматери Фаросской, где уже более десяти лет хранился Спас Нерукотворный (подлинный рушник с отпечатком Христова лика) и множество других потрясающих воображение реликвий. Но потом выяснила, что три раза в год, на богородичные праздники, император посещал храм Богоматери Халкопратийской (в центре Константинополя), где хранился пояс Богородицы (этот храм со Святой Софией имел единый причт, и кстати, в Святой София «из-за недостатка финансирования» служили не каждый день). Тогда выбор места для крещения Ольги становится очевиден: на Рождество Богородицы – в храме Богоматери, где хранится одна из величайших реликвий и куда император, крестный отец Ольги, все равно должен прибыть. Наверное, в честь такого события архонтиссе росов показали этот пояс – сотканный из верблюжьей шерсти руками самой Богоматери; одна из императриц впоследствии украсила его золотой вышивкой в благодарность за исцеление. Наверное, такое материальное свидетельство того, чему ее двенадцать недель учили, должно было произвести на княгиню глубокое впечатление…
По случаю прибытия Русской княгини Ольги…
Мы дошли до, в определенном смысле, кульминации биографии Ольги как исторической личности – в отличие от героинь мифа и житий, у которых «звездные часы» были другими. «Девятого сентября, в среду состоялся прием, во всем сходный с вышеописанными…» – начертал Константин Багрянородный в трактате «О церемониях», начиная единственный аутентичный документ, касающийся реальной Ольги; документ, созданный человеком, который знал ее лично. Не подозревая о том, какое значение приобретет сей документ для будущей тысячелетней империи, Константин поведал нам, с одной стороны, довольно много, а с другой – огорчительно мало. Если бы он рассказал хоть что-нибудь о самой Ольге! Как она выглядела? Как была одета? На каком языке общалась со своими приближенными? Сколько ей было лет? Какое впечатление она на него произвела как человек – ведь он имел возможность хорошо ее рассмотреть? Кто был с ней наиболее близок из ее спутников? О чем, собственно, она «желала» поговорить с ним и его семьей? Как объясняла причину своей удивительной поездки? Сделай он это, мы сейчас знали бы о реальной Ольге гораздо больше и были бы обречены строить гораздо меньше догадок. У нас была бы хоть какая-то «историческая Ольга», и Ольга литературная не смогла бы заслонить ее целиком и полностью, как это, увы, случилось.
Но Константин заботился не о наших, а о своих интересах и написал только то, что могло в будущем пригодится его сыну: порядок приема «игемона» женского пола, если вдруг сыщется еще одна такая путешественница. Примерно на двух страницах он расписал все передвижения Ольги и ее свиты по дворцу и встречи с царствующей семьей.
«Девятого сентября, в среду состоялся прием, во всем сходный с вышеописанными, по случаю прибытия Русской княгини Ольги. Княгиня вошла со своими родственницами княгинями и избраннейшими прислужницами, причем она шла впереди всех других женщин, а они в порядке следовали одна за другою; она остановилась на том месте, где логофет обычно предлагал вопросы. Позади ее вошли апокрисиарии Русских князей и торговые люди и стали внизу у завес; последующее совершилось подобно вышеописанному приему…»
Приводить этот текст целиком ни к чему, он производит довольно путаное впечатление и каждая строчка требует примечаний: что такое онопод и Золотая рука, Дафна и портик Августея? Кувуклий, препозит и остиарии? В нем описывается, куда откуда княгиня перешла, где посидела, куда ее провели потом… И все же, при всей своей протокольной плоскости, этот текст волнует. Мы уже видели, среди какого моря догадок, домыслов, косвенных сведений и просто литературных фантазий приходится отыскивать золотых рыбешек истинных фактов. На этом фоне даже упоминания, что «она шла впереди всех других женщин» или «затем она вышла и села в Скилах», кажутся драгоценными – это и есть истинные факты ее жизни, она действительно сделала все это. Как будто мрак тысячелетней бездны прорезал единственный луч и позволил нам один раз увидеть в ее глубине настоящую княгиню Ольгу, реальную Ольгу, а не привычную нам героиню мифа. Даже не увидеть – услышать звук ее шагов по мраморным плитам «священного дворца»…
В целом в этот день, 9 сентября в среду, состоялось пять мероприятий с участием членов императорской семьи – всех до последнего младенца, столько их было на тот момент, – посвященных только Ольге и ее людям!
1. Прием Ольги императором Константином в Магнавре.
2. Прием Ольги императрицей Еленой (женой Константина) и ее невесткой Феофано (женой Романа, сына и соправителя Константина) в зале Юстиниана.
3. Прием Ольги частным образом во внутренних покоях Елены, где присутствовала императорская чета и их дочери.
4. Торжественный обед для Ольги в присутствии Елены и Феофано.
5. Десерт (в другом зале), где Ольга сидела за одним столом (золотым!) с Константином, Романом и детьми последнего.
И это при том, что обычно посольства принимались по два-три за один раз.
Магнавра – одна из самых роскошных частей дворца, где проходили приемы наиболее знатных и важных иностранных гостей. Большой дворец византийских императоров – Мега Палатион – представлял собой целый дворцовый комплекс, занимавший огромную площадь. Его начал строить Константин Великий в первой половине IV века; в последующие 900 лет дворец постоянно расширялся и перестраивался и как раз в Х веке достиг наибольшей величины. Имел форму неправильного семиугольника; дворец Вуколеон и городские морские стены, смотревшие на Мраморное море, в итоге стали частью дворцовых стен, которыми был обнесен весь огромный комплекс. В целом Большой Дворец представлял собой городской квартал за собственными стенами с башнями, включавший в себя семнадцать отдельных дворцов, десятки церквей и часовен, сады, искусственные водоемы и цистерны, казармы, четыре тюрьмы, не говоря уж о многочисленных хозяйственных и ремесленных помещениях на первом этаже. Первоначально к дворцу примыкало здание, называемое банями Зевксиппа; когда-то там и правда были бани, потом помещения коммерческого характера, и в итоге там разместились царские шелкоткацкие мастерские, называемые гинекеями – в них производили самые дорогие узорные шелка, с основой пяти разных цветов, которые шли на роскошные придворные одеяния и подносились в качестве дипломатических даров. В дворцовый комплекс входил Фарос – городской маяк, бывший конечной точкой светового телеграфа (по нему передавали с востока сообщения о появлении сарацин). Сооружения были соединены крытыми переходами и окружены портиками. В них имелись водопровод и канализация.
