Но в чем тогда будет «ложь» послов? Если они просили всего лишь о дружбе вообще, то в чем солгали? Или «ложь» послов все немецкие авторы придумали только для того, чтобы скрыть собственную ложь? Уж очень сложная авантюра получается, слишком много людей в нее будет вовлечено: от самого Оттона и двух архиепископов до скромных монастырских писателей, по совсем другим случаям упоминавших о рукоположении Адальберта в качестве русского епископа.
Однако конспирологические версии о фальшивом посольстве как будто совпадают с сообщениями анналов, что послы «солгали во всем». Но в чем именно «во всем»? Что их прислал русский народ? Что русский народ хочет креститься? И все это – ради получения посольских даров?
При желании понять это сообщение так прямолинейно, основания как будто есть. Но за этой историей могут стоять другие мотивы, чисто политические. Если их рассмотреть (помимо уже указанного), то станет очевидным, что посольство к Оттону с просьбой прислать епископа, вероятнее всего, было подлинным и просило именного того, о чем написано.
Я не могу судить обо всех мотивах пославшей его Ольги. Было ли для нее важно черпать лишь из одного источника, восточного, или другой, западный, тоже годился, какое значение она придавала вопросам «филиокве»
[94], безбрачию священников и языку богослужения – этого мы не знаем. Ни дневников ее, ни писем не сохранилось. Однако поддается вычислению хотя бы один ее возможный мотив – политический. И в нем прослеживается весьма здравый и, главное, оправдавшийся расчет.
Послы от Елены, королевы ругов…
Эти мотивы исследованы А. В. Назаренко в разделе «Мудрейши всех человек»
[95], с опорой на который я и описываю ход дальнейших событий.
Где-то в начале лета 959 года к Ольге в Киев прибыло ответное посольство от Константина Багрянородного. Убедившись, что Константин не смягчил свою позицию, она решает поискать нужное ей в другом месте и немедленно снаряжает посольство во Франкфурт, столицу Восточно-франкского королевство, где пребывал Оттон Великий. Наверное, Ольга сделала этот выбор не наобум: благодаря уже упоминавшимся регулярным торговым связям, а также связям со скандинавскими странами, она знала, что гамбургский архиепископ Адальдаг получил от папы римского право рукополагать епископов для новообращенных варварских стран и что им учреждены три епархии в Дании.
Русское посольство (увы, в этом случае мы ничего не знаем о его составе) прибыло во Франкфурт в октябре, но сразу повидать короля не смогло: тот был на войне, вел очередную кампанию против западных славян, христианизацией которых занимался очень упорно и вполне успешно (они вновь отпали от христианства после его смерти). Послам пришлось около двух месяцев подождать.
На Рождество король вернулся во Франкфурт, посольство принял благосклонно и тут же исполнил просьбу: некий монах от Святого Альбана, по имени Либуций был рукоположен в качестве епископа для Руси. Но сразу, вместе с посольством, он отослан не был. Можно предположить, что предлогом послужила необходимость подобрать для него «кадры» и всю необходимую утварь. На самом деле причина задержки была политическая.
Дело в том, что в игру вмешалась судьба и спутала расчеты. В начале ноября этого же 959 года умер Константин Багрянородный. Иоанн Скилица оставил довольно подробное описание его смерти. Драматичный этот рассказ имеет смысл привести из источника:
«Роман, сын императора Константина, уже достигши зрелого возраста (Роману был 21 год – Е.Д.), не мог далее терпеть, видя, как неудачно ведутся дела под управлением его отца, и замышлял устранить его путем яда с ведома своей жены (Феофано – Е.Д.), взятой из харчевни. Когда Константин захотел принять слабительное лекарство, ему приготовили содержащий яд напиток и стольнику Никите поручили налить его для питья императору. Желая принять этот напиток у святых икон, случайно или умышленно Константин поскользнулся и пролил большую часть, остальное же выпил; напиток казался не действующим и безвредным, поскольку при столь малом количестве потерял присущую ему силу. Тем не менее Константин не мог преодолеть действия яда и после того, как яд проник в его тело, он стал себя плохо чувствовать».
Далее рассказывается, как Константин ездил на гору Олимп, якобы заручиться молитвами святых старцев перед очередным походом на Сирию, а на самом деле – чтобы повидаться со своим другом, проэдром Феодором, и договориться и низложении патриарх Полиевкта – тот своей несгибаемостью попортил императорам много крови. Там Константин разболелся, но сумел вернуться в столицу и здесь умер 9 ноября, в возрасте 54 лет. Скилица приводит очень красочную деталь его последних дней:
«За несколько дней до его кончины с наступлением вечера долгое время падали камни сверху на его дворец и, падая с большим шумом, произвели большие разрушения. Думая, что камни сбрасывались с верхних этажей Магнавры, он приказал поставить там стражу на много ночей, чтобы схватить кого-либо из дерзнувших совершить это. Однако он не постиг, что напрасно старался: ведь это происходило не от людей, но по соизволению высшей силы».
Едва ли над дворцом шел упорный метеоритный дождь. Скорее всего, падающие с неба камни мерещились бедняге Константину в предсмертном бреду, и ничего удивительного: все 54 года своей жизни он прожил с ощущением смертельной опасности, затаившейся совсем рядом. Несчастливой была история его рождения, еще беспомощным младенцем он уже нажил себе врага в лице патриарха Николая; в раннем детстве родной дядя умышлял на его физическую полноценность, всю молодость его угнетал узурпатор-тесть с его четырьмя сыновьями; а под старость отравил родной сын – по крайней мере, по принятой в то время версии. И впрямь, позавидовать нечему.
Так или иначе, власть перешла к Роману Константиновичу. Этот человек был куда больше озабочен своими развлечениями, чем государственными делами, однако протокол знал. Немедленно он разослал, как положено, письмо о своем воцарении должностным лицам по стране и всем значимым зарубежным партнерам. В том числе и к Оттону, и его послы прибыли во Франкфурт уже на Рождество того же года.
Можно представить, какие сцены там разыгрались, полные скрытого – а может, и открытого – драматизма. Русы увидели греческое посольство и узнали, что Константин, их непримиримый внешнеполитический партнер, умер. Греки увидели русов, узнали, зачем те прибыли, и воочию убедились, к каким последствиям привела непреклонная политика Константина. Византийской церкви грозила опасность навсегда потерять Русь, которая, отпав от восточных престолов, усилит позиции престола римского.
Прямо здесь эти два посольства могли лишь обменяться своими новостями – ни на что другое у них пока не было полномочий. Но я думаю, что русы поспешили домой, неся своей княгине важнейшую новость о переменах международной обстановки.
