И заповеда ему с землей равно погрести ся…
Рассказ наш о жизни Ольги – реальной женщины приближается к завершению. Из связанных с ней летописных легенд остался лишь рассказ о печенежской осаде Киева, но здесь княгиня играет чисто пассивную роль, а герои, которым сказание отдает должное – неведомый «отрок с уздечкой» и левобережный воевода Претич. Мы можем предполагать, что без ее участия не обошлось следующее сближение Руси с Германией – в 968 году, когда Адальберт стал архиепископом Магдебургским, а у Руси и Германии были схожие цели в их византийской политике. Но вопрос этот весьма объемен и относится к делам и дипломатии уже скорее Святослава, чем Ольги, поэтому углубляться мы в него не станем.
Повидавшись на прощание с сыном, уже погруженным в свои походные дела, Ольга разболелась и умерла 11 июля 969 года. Эту дату мы можем считать точной: ее мог записать, ради будущих церковных поминаний, все тот же пресвитер Григорий.
Судя по всему, Ольга прожила около пятидесяти лет. По тем временам это была полная продолжительность удачной жизни и смерть не преждевременная: 50–55 лет и есть старшая возрастная категория раннесредневековых покойниц. При том что каждая третья-четвертая умирали от родов и связанных с ними недугов, Ольге еще повезло… Обычно пишут, что ей было восемьдесят, но летописный «первый этап» ее жизни, от свадьбы в 903 году до рождения Святослава где-то между 937 и 942 годом я предлагаю отбросить как нереальный: у летописца была задача «растянуть» период политической жизни Игоря лет на шестьдесят, и с Ольгой ему пришлось сделать то же, чтобы объяснить, почему за столь долгую жизнь у князя была лишь одна жена. Скорее всего, как мы уже говорили, ее появление в истории слегка предшествует рождению наследника, а сама она должна была родиться лет за 15 до этого.
Вопрос с ее погребением обстоит следующим образом.
НПЛ и ПВЛ рассказывают об этом сходно:
«И плакася по ней сынъ ея, и внуци ея и людье вси плачемъ великим и, несъше, погребоша ю на мѣстѣ. И бѣ заповѣдала Олга не творити трызны над собою, бѣ бо имущи прозвутера, и тъ похорони блажену Олгу».
«Погребоша ю на мѣстѣ» переводится как «на выбранном месте». Разница между ПВЛ и НПЛ в том, что в новгородской летописи после «имущи прозвутера» стоит слово «втаинѣ», которого в ПВЛ нет. То есть священник при княгине находился тайно. Мелочь, порождающая немало размышлений…
Житие XIII века: «Нача болети, и призва сына своего Святослава и заповеда ему погрести ся, с землей равно, а могилы не сути…» (то есть не насыпать высокий курган).
Более конкретной информации о погребении Ольги древнейшие источники не содержат.
И вот тут мы подходим к следующей проблеме. Выражение «в выбранном месте» и «равно с землей» не могут означать церковное погребение. Если бы у Ольги была Николина церковь на Угорской горе, или Софийская церковь, или хоть та Ильинская церковь на Ручье – княгиня бы хотела быть погребенной в церкви, и было бы что-то вроде «положили ее у святого Ильи». К примеру, Харальд Синезубый, конунг Дании, современник Ольги, крестивший свою страну, был похоронен в церкви, которую сам построил. Но этого нет, только Татищев дополнил источники и написал: «И погребли ее у церкви со христианами, как заповедала сама, тризны же (140) не повелела над собою справлять». Примечание 140 гласит: «Что же Нестор говорит, был при ней священник, якобы других не было, то сам он прежде одну церковь в Киеве сказал, н. 118 и 121. Иоаким же яснее сказывает, что она построила церковь Софийскую, а Святослав после смерти ее разорил, гл. 4, что и Нестор подтверждает».
То есть Татищев выражает удивление, почему летопись показывает при Ольге одного священника, как будто это все, что у нее было, хотя те, кто дочитал до этого места летопись, уже знает о существовании церкви Ильи из комментариев к договору 944 года. И добавляет информацию Иоакима о построении Софии. Татищев учел сообщения о двух этих храмах, после чего, конечно, не мог не удивиться, почему при погребении Ольги ни один из них не упомянут. И выходит, что если с 960 года и существовала Софийская церковь, то в 969 году ее уже не было.
То же касается и положения священника. Княгиня Ольга не была тайной христианкой – она открыто ездила в Царьград креститься, проповедовала сыну и, наверное, не ему одному, построила первую церковь Святой Софии, отправила посольство за епископом; источники приписывают ей сокрушение капищ, – то есть она открыто следовала своей новой вере и старалась ее распространять. Почему же священник, непременная принадлежность этой веры, должен был при ней находиться тайно? Вероятно, это же сомнение заставило составителей ПВЛ убрать указание на тайну из рассказа об Ольгиной смерти. Здесь возможно несколько вариантов объяснения. Или какие-то сведения источников неверны – или за время между отправкой посольства к Оттону и смертью Ольги в ее положении (или положении киевского христианства вообще) произошли какие-то важные и неблагоприятные перемены, вынудившие «уйти в катакомбы».
Выходит, что летописцы XI–XII–XIII века тоже не имели никаких сведений о киевских церквях при жизни Ольги, вот и вынуждены были «похоронить» ее в неком «месте». Хотя Нестор, описавший Ильинскую церковь Игоревых времен, вполне мог бы, как Татищев, «похоронить» Ольгу там. Но этого он не сделал.
Отчасти разрешить вопрос помогает опять же археология. Еще в начале ХХ века под фундаментами Десятинной церкви было обнаружено скопление камерных погребений X века. На плане их около десятка: пять больших погребальных камер, несколько захоронений в гробах, но тоже с богатым набором вещей. Камерные погребения – обычай чисто языческий, то есть они были устроены еще до строительства церкви на этом месте.
При строительстве Десятинной церкви (в 90-х годах X века) и «города Владимира» был снесен огромный языческий могильник, тянувшийся по Старокиевской горе от Десятинной церкви до Софийского собора (каменного, появившегося позднее). Однако эти могилы, в том числе большие камеры, строителями-греками не были уничтожены, хотя они видели и курганные насыпи над ними, и сами камеры в земле. На тот момент от сооружения камер прошло лет 20–50, и люди еще помнили, скорее всего, кто здесь похоронен. Есть основания считать, что Владимир приказал не просто пощадить эти захоронения, но расположить новую церковь над ними, так что погребенные уже посмертно получили почетные места в новой христинской жизни.
Причина для этого видится одна – это было родовое княжеское кладбище, это могилы Владимировых предков и родственников. Которых, разумеется, в реальности было больше, чем упомянутых в летописи. Теперь смотрите: по преданиям выходит, что здесь не мог быть похоронен практически никто из первых Рюриковичей:
– Олегова могила летописями помещается в двух других местах (одна в Киеве, другая в Ладоге);
– Игорь был погребен в Деревах близ Искоростеня;
– Святослав, вероятно, был погребен где-то близ порогов, на месте гибели, поскольку тело его досталось печенегам и о дальнейшей его судьбе ничего неизвестно;
