Он протянул клочок бумаги. Марти развернула его дрожащими руками и прочла:
«Дорогой Томми, дедушка узнал про тебя. Он хочет, чтобы мы вернулись в резервацию. Пожалуйста, не ищи меня, это опасно. Он обещал меня в жены Быстрому Оленю.
Оватика».
— О, Томми! — прошептала Марти. — Мне так жаль! Теперь она поняла, почему Том в таком смятении.
Том отвернулся, и Марти догадалась, что он пытается справиться с собой.
— Но зачем… зачем уезжать? — спросила она в недоумении.
— Я не могу оставаться здесь, — горько сказал Том. — Это то, чего так хотела мама. Теперь-то она будет довольна.
Марти прикоснулась к его руке и почувствовала, что он дрожит от гнева и горя.
— Томми, никакая мать не будет довольна, если ее дети в беде. Неужели ты этого не понимаешь? Я знаю, матушка волновалась за вас с Оватикой. Ей казалось, что это неправильно. Но она никогда не станет радоваться твоему горю, Томми. Ей будет так же тяжело, как тебе, поверь мне.
Томми провел по лицу тыльной стороной ладони и отвернулся.
— И все же я уезжаю, — хрипло произнес он. — Не могу оставаться здесь — это выше моих сил. Мама будет допытываться, что со мной происходит, потом начнет подыскивать мне другую невесту…
— Я тебя понимаю, — мягко сказал Марти.
— Я оставил им записку. Короткую. Объясни им, Марти, ладно? Может быть, они поймут, почему мне пришлось уехать.
Комок в горле мешал Марти говорить, и она молча кивнула.
— Будь осторожен, Томми, слышишь, — прошептала она. — Пиши мне, ладно?
Он кивнул и, не сказав ни слова, повернулся и вышел. Марти стояла в дверях, глядя ему вслед, по ее щекам бежали слезы.
Глава двадцать вторая. Жизнь продолжается
Мисси тяжело переживала отъезд Томми. Его друзьям и близким разлука тоже давалась нелегко, но девочка была просто в отчаянии. Она отказывалась понять, почему Томми решил бросить их всех, и главное — ее. Марти пыталась объяснить, что случилось, но все ее старания были тщетны.
Матушка, занимаясь приготовлениями к свадьбе дочери, скрывала свою печаль. По тому, как она хлопочет и старается предусмотреть каждую мелочь, Марти чувствовала, что за улыбкой матушка, деловито отдававшая распоряжения, прячет боль за убитого горем сына.
Март подошел к концу, наступил апрель, и все вокруг пошло в рост, обещая новую жизнь и новые надежды. Нелли — с пылающими щеками и светящимся от счастья лицом — была поглощена последними приготовлениями.
— Мам, а те, кто женится, всегда улыбаются? — спросил Клэр после воскресной службы, во время которой он в основном вертел головой, озираясь по сторонам, вместо того чтобы слушать его преподобие.
Марти засмеялась.
— Обычно да, — ответила она сыну.
Клэр пожал плечами, но от дальнейших расспросов почему-то воздержался.
Его преподобие Натсон успел прочитать своим прихожанам уже пять проповедей, и Марти давно оставила попытки понять, о чем он говорит. Похоже, остальные тоже больше не надеялись постичь смысл сказанного, а несколько семей отчаялись настолько, что перестали посещать службу. Однако по воскресеньям здание школы по-прежнему было переполнено, хотя благоговения у прихожан явно поубавилось.
Ах, если бы его преподобие был чуть менее образован и говорил попроще! Марти жаждала духовной пищи — вроде той, что давало ей чтение Библии за семейным столом, — но каждое воскресенье возвращалась домой растерянная и смущенная. Она не сомневалась, что за цветистыми фразами проповеди скрывается истина, но ей так хотелась, чтобы эта истина оказалась простой и понятной, чтобы ее можно было забрать с собой и применять в повседневной жизни.
Однажды Дэвисы пригласили его преподобие Натсона на воскресный обед. Марти никогда не видела человека, который мог бы уничтожить в один присест такое количество жареных цыплят и пюре из овощей. Разумеется, она ничего не сказала, подавая на стол одно блюдо за другим. А когда увидела, что Кларк смотрит на его преподобие, вытаращив от изумления глаза, она с трудом подавила смешок и поспешно отвлекла внимание мужа от гостя — как бы хозяин не забылся и не сделал какого-нибудь неуместного замечания.
Марти и Кларк много говорили и думали о том, как относиться к пастору и его поведению. В конце концов они решили, что нужно принимать Натсона таким, как есть, и быть благодарными ему за то, что он делает. Он проделал нелегкий путь, чтобы помочь им, а значит, им остается только открыть свои сердца Слову Божьему и довериться Господу.
Осенью начались занятия в школе, и вместе с девочками туда впервые отправился маленький Клэр, преисполненный важности и чувства собственного достоинства. Беспокоило мальчика лишь одно: как отец будет без него управляться с хозяйством. Кларк сказал сыну, что Арни уже большой и сможет его заменить, и Клэр не без колебаний согласился.
О школе Клэр говорил без умолку, с удовольствием рассказывая о проказах озорных учеников и смешных случаях на уроках. Мисси порой называла брата сплетником, но это ничуть не умаляло его желания повеселить домашних забавной историей.
Однажды Марти сидела дома и вязала варежки к зиме. Нандри ушла на дальний выгон за брусникой. Арни «помогал» отцу, Клэй, Мисси и Клэр были в школе, а малютка Элли мирно спала.
Марти думала о Ванде. Уже все соседи знали, что маленький Ретт отстает в развитии, но Ванда и Кэм, казалось, не желали замечать этого. Когда Марти вспоминала о мальчике, у нее ныло сердце. Ретт наконец-то начал ходить, но все еще не пытался говорить, и было видно, что он никогда не станет таким, как другие дети.
Несмотря ни на что, Кэм продолжал хвастаться сыном перед соседями.
«Видите, какой он большой и сильный?» — спрашивал Кэм всех и каждого. «Что он будет делать, когда в конце концов посмотрит правде в глаза?» — беспокоилась Марти.
Шум во дворе прервал ее печальные размышления. К удивлению Марти, это была именно Ванда. Она привезла с собой Ретта. Сияющий от восторга мальчик сидел рядом с матерью — он держался за вожжи, которые не выпускала из рук Ванда.
Она привязала лошадей и помогла сыну спуститься на землю. Ретт принялся бродить по двору и, увидев Ол Боба, радостно заулыбался. Мальчик и собака быстро нашли общий язык.
Ванда взяла сына за руку и повела его к дому. Он не сопротивлялся, однако подчинился явно без энтузиазма.
— Марти, мне нужно с тобой поговорить, — сказала Ванда без лишних слов. Марти заметила, что ее губы дрожат. — Я знаю, люди в округе говорят, что Ретт не такой, как все, — продолжала она прерывающимся голосом. — Я все знаю. Они думают, что мы с Кэмом ничего не понимаем! Нет, Марти, мы все видим. Я догадалась об этом давным-давно, еще тогда, когда Ретт был совсем крохой. Я надеялась, что ошибаюсь, и молилась, чтобы все обошлось… но я знала уже тогда. Какое-то время я волновалась, переживала за Кэма… Я не представляла, что с ним будет, когда он узнает правду. Но однажды… однажды он сказал мне… Он тоже все понимает!
