Пролог
Попробуйте представить, как первые поселенцы расставались со своими семьями. Итак, взрослые дети объявляют родителям, что собираются отправиться на Запад.
После этого целые недели, месяцы все члены семьи возбужденно строят планы, шьют одежду, подрубают постельное белье, делают необходимые покупки и упаковывают в корзины и кастрюли съестные припасы — их должно хватить на несколько месяцев, а то и лет. Провизией запасаются всякой: от кофе до муки, от патоки до соли, от свиного жира до меда; не забывают и о соленьях и маринадах. Переселенцам нужны фонари, оружие, порох, топливо, смазка для колес, различные принадлежности для сбруи, инструменты, гвозди, веревки, посуда, лекарства, семена и ткани (рано или поздно старая одежда износится и придется шить новую). Предметы обихода, если для них оставалось в повозке место, тоже брали с собой: это и плита, и швейная машинка, и кровать, и стол, и стулья.
Все вещи нужно было защитить от воды, ведь переселенцам придется переправляться через реки, да и под дождь они наверняка попадут не раз. Легко бьющиеся предметы надо заботливо упаковать в деревянные ящики с опилками. В конце путешествия, когда скарб вынут из коробок и разберут на части тару, каждой доске найдут применение: сделают оконную раму, или стул, или детскую кроватку. А опилки будут экономно использовать для того, чтобы развести огонь: ими станут посыпать кизяки.
Кастрюли и банки наполнят заново, после того как хранившиеся в них продукты съедят.
Да, это очень непростая задача. Подготовка к переезду выматывает людей и физически, и эмоционально. Но когда вещи рассортированы, уложены в ящики и погружены в повозки, а лошадей уже запрягли, и они готовы тронуться в путь — что тогда?
Матери и отцы прощаются с детьми, прекрасно понимая, что скорее всего видят их в последний раз. Письма будут идти медленно, много месяцев, и еще неизвестно, дойдут ли они до адресата. Поэтому родители, живущие на Востоке, смогут лишь догадываться, где находятся и как чувствуют себя их дети и внуки. Им придется успокаивать себя тем, что отсутствие новостей само по себе уже новость хорошая — только известия о несчастьях считались достойными того, чтобы доставлять их через многие пустынные мили.
Жена должна была следовать за мужем, поскольку считалось, что ее место рядом с ним, пусть даже она привязана к дому и любит своих родных. И женщина отправлялась в дорогу, хотя там, куда ее муж и она держали путь, их ждала тяжелая, опасная жизнь, одиночество, а возможно, и горе.
Я часто думаю об этих женщинах. Трудно представить, чего им стоило последовать за мужем, влюбленным в свою мечту! Они шли вперед, оставляя за собой безопасный, безмятежный мир, рожали детей, которым не могли уделить много внимания, нянчили больных малышей, не имея лекарств и не рассчитывая на помощь врача; для своей семьи они были матерями, учителями, священниками, врачами, портнихами; они безропотно поддерживали мужчин и никогда не жаловались на наводнения, метели, песчаные бури, засухи; они ходили с гордо поднятой головой, хотя у них было мало одежды, мало инструментов и еще меньше еды.
Да благословит их Бог — всех этих женщин, что так отважно последовали за мужьями на Запад, а также тех, кто стоял со слезами на глазах и с болью в сердце, и смотрел, как уходят их любимые дочери. И дай Бог, чтобы у нас было столько же веры, силы, смелости и любви.
Джанет Оак
Пролог. Глава первая. Начало пути
Мисси легким движением сдвинула на затылок шляпку и, запрокинув голову, смело подставила лицо солнцу. Но стало только хуже — поля шляпки все же давали тень и защищали от жгучих солнечных лучей. Слабый ветерок обдувал щеки и шею, однако было все еще жарко. Мисси ничего не оставалось, как подбадривать себя мыслью, что зной скоро начнет спадать и задолго до заката на землю опустится живительная прохлада.
Первый день пути был долгим и утомительным. Утреннее волнение постепенно улеглось, и Мисси стало казаться, что она чуть ли не целую неделю в дороге, хотя времени прошло совсем немного. Молодая женщина то и дело возвращалась мыслями к отъезду из дома, и в памяти живо всплывало сегодняшнее прощание с родными, горькие слезы расставания.
Но теперь-то, после всех планов и мечтаний, они с Вилли в самом деле в пути, движутся на Запад. Мисси сидела на высокой скамье фургона, перед ней открывались необозримые просторы и убегающая вдаль дорога. Страстная мечта становилась явью.
Ухабистая дорога отзывалась тупой болью в теле. Пытаясь устроиться удобнее, Мисси снова принялась ерзать на жестком деревянном сиденье.
Вилли обернулся к ней, но его руки — Мисси знала — продолжали надежно держать поводья.
— Ты устала? — Вилли внимательно всматривался в разгоряченное лицо жены.
Превозмогая ноющую боль в теле, Мисси улыбнулась и откинула со лба пряди влажных волос.
— Да, немного. Хорошо бы сейчас посидеть где-нибудь в тени, вытянув ноги.
Вилли кивнул.
— Знаешь, хоть мне и не по себе, когда тебя нет рядом, думаю, тебе стоит пройтись. Как ты на это смотришь?
— Пожалуй. Но чуть позже. — Помолчав, она вздохнула: — Конечно, путешествие в обозе — не лучший способ передвижения, беспокойный и пыльный.
Вилли боковым зрением следил за женой, и Мисси это чувствовала.
— В голове стоит невыносимый гул, — не без раздражения продолжала она. — Лошади топают, упряжь скрипит, люди кричат. Я и представить не могла, как все это выглядит в действительности.
— Дорогая, мы скоро привыкнем к шуму и не будем замечать его. — В голосе Вилли звучало беспокойство.
— Конечно-конечно, — поспешила ответить Мисси.
Она понимала, что у Вилли достаточно забот и не следует волновать его по пустякам. Мисси протянула руку и, согнув ладошку, подставила ее под локоть мужа. Вилли крепко прижал руку Мисси к себе, и молодая женщина ощутила, как напряглись его мускулы. У Вилли сильные руки. Это особенно заметно, когда он уверенно и ловко управляет лошадьми. Его рубашка из грубого полотна взмокла, а две пуговицы на груди были расстегнуты.
— Пожалуй, мы сами создаем шум и суматоху, — резонно заключила Мисси.
— Думаешь?
— Да. Вспомни, на что был похож наш дом все последнее время: мы укладывали вещи в корзины и мешки, паковали ящики, грузили все это на повозки. Казалось, ни конца ни краю не будет. Один шум и грохот. Люди переговаривались, молотки стучали, кастрюли и сковородки гремели. Просто сумасшедший дом, по-другому не скажешь.
Вилли засмеялся:
— Да, похоже.
Они снова замолчали. Мисси погрузилась в воспоминания, и Вилли время от времени украдкой поглядывал на нее.
— О чем это ты задумалась?
