Случай представился, когда Мелисса отправилась в дом Кейт. Она попросила разрешения остаться там подольше:
дело в том, что Эмми Джо нарисовала много рисунков, и ей хотелось показать их подруге. Кроме того, в последнее время девочка многому научилась и упрашивала родственников ей позировать. Первой моделью стала Мелисса.
Люк заехал к ним после того, как побывал в соседском доме, где принимал роды. Белинду он с собой не позвал. Она умоляла – скорее взглядом, чем словами, – чтобы он разрешил ей принять участие в приятных обязанностях врача, но Люк считал, что ей слишком рано это видеть.
Люк выпил кофе, чтобы согреться, поел кекса, который испекла Марти, а потом снова надел пальто и отправился домой.
Белинда деловито перемешивала тесто, из которого они собирались печь печенье для школьных завтраков. Она первая начала разговор:
– Я забыла спросить: как поживает мальчик, который потерял руку? Марти посмотрела на дочь, не зная, что сказать. Кажется, Белинда почувствовала ее беспокойство. Она вопросительно посмотрела на мать:
– С ним все в порядке, надеюсь? Он не заразился? – Нет, нет. Он выздоравливает. Точнее, его рука.
– Что ты имеешь в виду? Больше он ничего себе не повредил. Люк внимательно его осмотрел: он боялся, что у него сломаны ребра или...
– Ему сложно привыкнуть к тому, что с ним случилось, вот и все, – медленно произнесла Марти.
Белинда с облегчением вздохнула.
– Да, мне тоже было бы сложно, – просто сказала она. – Этого следовало ожидать. Люк говорил об этом, когда мы ехали домой. Он сказал, что отрицание – одна из стадий, которые проходит человек после ампутации.
Марти кивнула в знак согласия.
– И когда Люк с ним увидится? – Мальчик больше не хочет его видеть, – перебила ее Марти.
– То есть Люк перестал к нему ездить? Но почему? Он же говорил, что будет навещать его, чтобы убедиться в том, что...
– Они ему не разрешают. Люку передали, чтобы он больше не приезжал.
– Кто сказал? Они? Отец? Они что, не понимают?..
– Нет, – ответила Марти, – это слова мальчика.
Наступила долгая пауза.
– Я должна сейчас же туда съездить, – твердо заявила Белинда. – Нельзя с этим тянуть, а то он еще подумает, что мне наплевать. Как ты думаешь, папа позволит? – Тебя он тоже не хочет видеть, – мягко добавила Марти.
Белинда взглянула на нее. Марти увидела протест в ее глазах.
– Но ты сказала...
– Я помню.
– Он собирался...
– Верно. Но он передумал.
– Но почему? – крикнула Белинда.
– Сложный вопрос. Похоже... похоже, ему сейчас очень больно. Он не может понять, почему с ним приключилось такое несчастье. Он сильно страдает. Говорит, что предпочел бы умереть...
– Неужели мы ничего не можем сделать, мама? – воскликнула Белинда.
– Отец пытался. Но они гордые люди. Не хотят, чтобы им помогали. Они настаивают на том, чтобы за все заплатить, и помощь соседей им ни к чему.
Марти задумалась, затем глубоко вздохнула и повернулась, чтобы взглянуть в печальные глаза дочери.
– А самое ужасное, – медленно произнесла она, – они, похоже, не готовы принять помощь Господа.
– Я так и думала, – сказала Белинда.
К удивлению Марти, ее губы задрожали, и в следующее мгновение она бросилась на шею матери и зарыдала, уткнувшись ей в плечо. Марти не успокаивала ее. Она сама заплакала от сочувствия и любви. Бедная девочка! Она так переживает!
Наконец Белинда заговорила.
– Ах, мама! – сказала она, по-прежнему цепляясь за Марти. – Это было ужасно. Столько крови... и голая разорванная плоть, и кусочки раздробленных костей... везде! Я и не думала... я и представить себе не могла, что это может выглядеть так... страшно!
Белинда вздрогнула, и Марти сжала ее крепче.
– А он лежал так тихо и спокойно, и можно было подумать, что он умер.
Белинда замолчала и всхлипнула.
– Но сначала все было совсем не так, – заторопилась она. – Сначала он кричал, ужасно кричал! Мы услышали его крики, когда подъезжали к дому, и Люк... Он схватил саквояж и вбежал в дом, а меня оставил, чтобы я привязала лошадей.
А когда я подошла к дому, эта женщина... Ты ее видела? Марти отрицательно покачала головой.
– В общем, эта грузная женщина встала в дверном проеме, расставила ноги и уперла руки в бока. Загородила мне вход, чтобы я не могла войти в дом. Она сказала: «Доктор велел тебя не впускать», а я слышала, как мальчик кричит и мечется в постели. Я поняла, что Люк нуждается в моей помощи, и потому я нырнула под ее руку и вошла.
Белинда опять замолчала. Кажется, она вновь мысленно переживала сцену, которая разыгралась в тесной спаленке деревянной избушки:
– А они стояли там, его папа и брат, и держали его. Люк...
Люк хотел дать ему лекарство, чтобы он успокоился. Кровь...
кровь была везде... А рука, рука превратилась в кровавую кашу, мама! Я помню, как подумала: «Он умрет. Люк не сможет его спасти». А потом мне пришло на ум, что Люк всегда говорит:
«Если пациент дышит, нужно бороться». Я увидела, что мальчик еще дышит, и стала молиться. Я набрала в грудь воздуха, чтобы сдержать тошноту. Это было ужасно. У меня кружилась голова, желудок свело, а ноги стали мягкими, как желе. Но я не упала. На минуту я чуть не потеряла сознание, а потом...
Лицо Белинды сильно побледнело. Марти показалось, что она теряет сознание.
– ...Потом я решила, что буду помогать. Я была нужна Люку.
Я это видела. Отец был вне себя от горя. Кроме того, он такой большой... а в комнате мало места. И он понятия не имел, как называются инструменты Люка. Он побледнел так же сильно, как его сын, который лежал на кровати.
Она опять замолчала. Марти не стала ее торопить.
– Забавно, – размышляла Белинда вслух, – когда мы начали работать, все сразу изменилось. Я уже не думала о том, что эта кровавая масса – рука. Теперь с ней нужно было бороться, потому что она угрожала его жизни. Мы с Люком должны были это остановить. Я и забыла о том, что меня тошнило. Я просто хотела, чтобы мы все успели и спасли этого парня от смерти.
Это было так важно, мама! Ты понимаешь? В этой комнате царили смерть и боль... И мы с Люком сражались с ними.
Белинда широко раскрыла глаза – так значительно было то, о чем она размышляла. Они боролись со смертью (она и ее брат-доктор) и выиграли. Марти хотела поздравить победительницу, но вместо этого тихо зарыдала; слезы побежали у нее по щекам.
У Белинды заблестели глаза:
