— Да! Да! — понеслось со всех сторон.
— Долее, — продолжала Величайшая Самая Главная Ведьма, — фы беррете сфой фарреный перрефернутый телескоп, жарреные мышиные хфосты, тушеных мышей и печеный путильник и фсе это фместе помещаете в миксер. И смешифаете на максимольной скоррости. У фас получится густая, прриятная поста. Пока миксер еще ррапотает, допафьте ф эту посту один желток яйца тьфутынуты.
— Одно яйцо тьфутынуты! — вскричала публика. — Будет исполнено!
В общем гвалте я расслышал, как одна ведьма в последнем ряду сказала соседке:
— Старовата я стала — по птичьим гнездам-то лазить. Эти тьфутынуты проклятые уж больно высоко гнездятся.
— Итак, фы допафили это яйцо, — продолжала Ведьма Всех Времен, — а далее фы допафляете, стррого ф поррядке очерреди, следующие прродукты: клешню кррабокадабрра, клюв дорремиша, хопот гиппопопы и язык маррмедузы. Надеюсь, фы фсе это найдете пес осопых усилий.
— Без малейших, без малейших усилий! — подхватила публика. — Мы пронзим крабокадабра копьем, мы поймаем доремиша в силки, мармедузу загоним в нору, а на гиппопопу и пули не жалко!
— Вот и отлично! — похвалила Величайшая Самая Главная Ведьма. — Спиф фсе это ф миксере, фы получите пррелестную зеленую жидкость. Допафьте одну капельку, одну малюсенькую капельку этой жидкости ф конфетку или шоколадку, а зафтрра рровно ф дефять часоф утрра проглотифший ее ррепенок за двадцать шесть секунд пррефратится ф мышь! Только не уфлекайтесь! Помните: на одного ррепенка — ррофно одна капля! Чуть-чуть попольше дозы Мышедела Замедленного Дейстфия — и сразу сопьется настрройка путильника! — ррепенок станет мышью досррочно! Кррупно прреуфеличите дозу — фоопще можете получить мгнофенный эффект, а фам это надо? Фам это надо, чтопы ррепенок стал мышью пррямо у фас в кондитеррской? Это спутало пы фсе фаши коррты! Итак — путьте птительны! Стррогое соплюдение доз!
Бруно Дженкинс исчезает
Величайшая Самая Главная Ведьма снова заговорила.
— А теперрь я фам докажу, — сказала она, — что ррецепт этот дейстфует пезоткозно. Фы, конечно, понимаете, что сфой путильник фы можете постафить на люпое ну, на люпое фремя. Совсем не опязательно это должно пыть тупо на зафтрра на дефять часоф утрра. Так, напримерр, вчерра я лично прриготофила непольшую поррцию магической форрмулы, чтопы фам дать мастерр-класс. Я чуть фидоизменила ррецепт. Пррежде чем положить путильник ф духофку, я его зафела не на дефять часоф утрра на дрругой день, — нет! — а на половину четферртого. Что означает — на сегодня на полофину четферртого. А это путет, — тут она глянула на свои часики, — да, это путет ррофно через семь минут!
Ведьмы в зале затаили дыхание, чувствуя, что сейчас произойдет событие чрезвычайной важности.
— Итак — что я вчерра делаю с нашей магической жидкостью? — спросила Величайшая Самая Главная Ведьма. — Опъясняю. Я ее допафляю в сомую парршивенькую шоколодку и этой шоколодкой потчую отфрратного, фонючего мальчишку, слоняющегося по фестибюлю отеля.
Тут Главная Ведьма умолкла. Публика тоже молчала, затаив дух.
— Полюпофалась я на то, как этот отврратный щенок жадно пожиррал шоколодку, а когда он с нею покончил, я у него и спррашифаю: «Ну как? Фкусно?» Он отфечает: «Шикоррно!» Я тогда гофоррю: «Хочешь еще?» Он гофоррит: «А то!» И тут я ему гофоррю: «Я тепе дам еще шесть шоколодок, — шесть! — если ты зафтрра ф дфатцать пять минут четверртого придешь ко мне в больный зол». «Шесть шоколодок! — зафопил этот гнусный обжорра. — Пуду! Ждите! Опязательно пуду!»
— Итак, прриготофились! — гаркнула Величайшая Ведьма. — Сейчас фы фсе уфидите сфоими сопственными глазами! Не запутьте: перред тем, как сунуть пудильник ф духофку, я зафела его на сегодня на полчетферртого! А сейчас — она снова глянула на свои часики, — сейчас ррофно дфадцать пять минут четферртого, и фонючка, которрый черрез пять минут пррефратится ф мышь, уже, я уферрена, поджидоет под дферрью!
И, представляете, она оказалась абсолютно права. Мальчик, кто бы он там ни был, уже дергал дверную ручку, уже колотил кулаком в дверь.
— Жифо! — скомандовала Величайшая Самая Главная Ведьма. — Надеть паррики! Надеть перрчотки! Опуфь!
Поднялся шум, началась жуткая сутолока, пошла дикая кутерьма, все надевали парики, перчатки и туфли, и я увидел, как Главная Ведьма и сама потянулась к маске, лежавшей рядом на столике, и надела ее на свою ужасную физиономию. Просто потрясающе, как эта маска вдруг ее преобразила! Она мигом стала опять прелестной молодой дамой.
— Впустите меня! — орал мальчик за дверью. — Где мои шоколадки — сами же обещали? Я же за ними пришел! Ну! Гоните!
— Да, он не только фонючий, он отфрратительно жадный, — скривилась Величайшая Ведьма. — Снимите же с дферрей цепи, и пусть он фойдет! — Удивительная, прямо невероятная вещь: губы у маски шевелились — совершенно как настоящие. Вы бы ни за что не догадались, что это маска.
Одна ведьма тут же вскочила с места, подбежала к двери, сняла с ручек цепи. И отворила тяжелые створки. А дальше я услышал ее слова:
— О, здравствуйте-здравствуйте, молодой человек. Как приятно вас видеть! Ты за шоколадками пришел, да? Они тебя ждут, мальчик. Заходи!
Мальчик в белой футболке, серых шортах и кедах вошел в зал. Я узнал его сразу. Звали его Бруно Дженкинс, и он жил в этом отеле с родителями. Мне он не особенно нравился. Из тех мальчишек, знаете, которые вечно жуют, когда бы вы их ни встретили. Увидишь его в вестибюле — он запихивает в рот кусище бисквитного торта. Проходишь мимо по коридору — он жадно цапает чипсы из пакета, зажатого в кулаке. В саду на него наткнешься — и там он уплетает шоколадку «Милки Вей», а из кармана шортов еще две торчат. Вдобавок этот Бруно вечно хвастался, что его отец гораздо, гораздо богаче моего и что у них целых три автомобиля. Но это еще что! Вчера утром я застал его на террасе отеля, он стоял на четвереньках с лупой в руке. А по одной из плиток террасы колонной шли муравьи, и Бруно Дженкинс собирал этой своей лупой солнечные лучи и по очереди всех этих муравьев поджаривал. «До чего ж интересно смотреть, ой, ну как они корчатся», — говорит. Я как закричу: «Безобразие! Ужас! Прекрати сейчас же!» А он мне на это: «Раскомандовался! Нашелся тут, тоже мне!» Ну я его и толкнул со всей силы, и он боком повалился на плитки. Лупа разбилась вдребезги, а он как вскочит да как заорет: «Вот мой папа тебе покажет!» А потом убежал — наверно, искать своего богатого папочку. Вот какая была у нас с ним последняя встреча. Я сильно сомневался, что он сейчас превратится в мышь, хотя, должен признаться, втайне на это рассчитывал. Так или иначе, сейчас он стоял среди всех этих ведьм и я ему не завидовал.
