Несколько недель доктор один на один боролся с болезнью, но прийти в себя ему было не суждено. 10 февраля 1917 года Станислав Кшижановский умер от лихорадки. Через пять дней Ирене исполнилось семь лет.
После похорон мать Ирены старалась следить за собой и плакать как можно реже. Но иногда до Ирены все же доносился ее плач, а еще обеспокоенный шепот тетушек, когда те были уверены, что девочка их не слышит. «Станем ли мы теперь так же бедны, как папины пациенты?» – думала про себя Ирена. Именно такое и происходит, когда становишься сиротой. Ирена вообразила, что папа ушел, бросил ее, потому что она была несносной, и после его смерти она изо всех сил старалась стать полезной, тихой и покорной, чтобы не лишиться еще и матери. Та была печальна, а это значило, что покинувший их отец больше не вернется. Но подчас так трудно было заставить себя сидеть спокойно, когда хотелось бегать, уноситься в поля с толпой детворы, с веселыми криками и прыжками. Ирена чувствовала, как сердце ее сжимает плотный узел страха, а на слабые плечи ложится тяжкий груз.
После смерти доктора его вдова действительно лишилась многого. Да, они жили в доме, которым владела их семья, но больших сбережений Станислав не оставил. Янина, молодая и энергичная женщина, прежде всего была домохозяйкой, а не врачом, и ей стоило большого труда содержать клинику, одновременно заботясь о маленькой дочери. Особой прибыли клиника, надо сказать, никогда не приносила, потому что Станислав о цифрах не заботился. Его сложно было назвать прагматичным человеком, скорее он был импульсивным идеалистом. Поэтому теперь для его близких наступило тяжелое время. Без посторонней помощи Янина не смогла бы оплачивать обучение Ирены, и весть о тяжелом положении вдовы облетела Отвоцк, заставив еврейскую общину задуматься. Доктор Кшижановский помогал их детям, когда они не могли позволить себе услуги врача. Теперь настала их очередь помочь его вдове и дочери.
Когда мужчины пришли увидеться с матерью, Ирена тихонько отошла в сторону. Длинная борода рабби подпрыгивала, пока он говорил. Он носил маленькие очки в проволочной оправе, из-за чего его глаза казались огромными. Ирена гораздо уютнее чувствовала себя вместе с еврейскими матерями, с их длинными, заплетенными в темные косы волосами и руками, порхающими словно птицы, когда они болтали между собой, приглядывая за играющими детьми15. Пани Кшижановская, – сказали мужчины, – мы заплатим за обучение вашей дочери. Мать вытерла глаза. Нет, нет, – твердо ответила она. – Благодарю вас, но я еще молода и смогу сама вырастить дочь. Янина была горда, упряма и независима, и Ирена обрадовалась, что мама по-прежнему будет заботиться о ней.
Однако результатом этого упрямства стала бесконечная борьба за выживание. Содержать клинику становилось все труднее. Дядя Ирены Ян, владевший помещением больницы и семейным домом, долго молчал, но в 1920 году наконец сказал: Хватит. Настало время продать и закрыть клинику. Дядя Ян и тетя Мария были людьми не бедными, но Янина меньше всего хотела зависеть от чужой щедрости16. Не желая быть обузой, она сама пошла бы работать и вдобавок шить, жить скромно и экономно, не прося об одолжении даже родную семью. Поэтому Янина, вскинув голову, ответила брату: Не волнуйся за нас, мы справимся. В городе им будет хорошо. Они поедут к семье Янины, в Петркув-Трыбунальский, неподалеку от Варшавы.
Жизнь в Петркуве была иной. Не было больше шелеста вековых сосен, деревянных домиков Отвоцка и прежних друзей по играм. Ирена очень скучала по деревне. «В мыслях я постоянно возвращалась назад, в те места [у Отвоцка]», – вспоминала она позднее17. Отвоцк был ее идиллией, частью прекрасного польского лета. Был детством Ирены.
И это детство подошло к концу. Когда пришли рабочие, чтобы унести на плечах чемоданы с аккуратно упакованными лучшей посудой и постельным бельем, Ирена гадала, поместится ли все это в их новую городскую квартиру. Петркув, расположенный на главной железнодорожной ветке, протянувшейся от Варшавы до Вены, был шумным торговым городом с пятьюдесятью тысячами жителей. И наполняли его другие звуки, непохожие на шорохи тихой сельской ночи и убаюкивающий шум леса. Здесь грохотали трамваи, кричали, расхваливая свой товар, уличные торговцы. Голоса здесь тоже звучали. Чаще всего это были возбужденные, страстные споры о политике и свободе Польши.
Веками Польша боролась за независимость со своими агрессивными соседями – Германией на западе и Россией на востоке. В тот год, когда Ирена с матерью переехали в Петркув, конфликт с Россией дошел до критической точки, и город представлял собой бурлящий политический котел, средоточие патриотических и левых идей. Если в революционной истории Польши и можно найти свое «чаепитие», то Петркув однозначно был его «Бостоном»
[1]. Здесь расцвело глубокое чувство национальной гордости, и когда городские дети, среди которых была Ирена, присоединились к харцерам
[2], они учились не беззаботным, веселым песням на привале, а постигали тактику вооруженной защиты родины от захватчиков, покушающихся на ее границы. В конце концов именно тем летом под Варшавой поляки отбили наступление Красной Армии, в возможность чего многие поначалу не верили. Если война начнется вновь, харцеры, несомненно, станут самой маленькой армией страны. Ирена с гордостью выучила наизусть слова харцерской клятвы. Она будет бережливой и щедрой. Она будет столь же надежной и достойной, как легендарный рыцарь Завиша Черный
[3]. Рассказы о том, как в стародавние времена храбрый Завиша без устали сражался за Польшу, дети слушали, затаив дыхание. Но больше всего юное сердце Ирены наполнялось решимостью, когда она обещала именем харцера быть другом всякому, кто попросит об этом.
Ирена и Янина въехали в небольшую квартирку на аллее Майя, в дом, отмеченный сейчас памятной табличкой. К тому времени Ирене исполнилось десять лет. Квартира была тесноватой и не слишком опрятной, но вскоре от друзей и гостей здесь не было отбоя. В самом деле, овдовев до тридцати, Янина была еще молода и оставалась в душе свободной, не чуждой некоторой богемности. Она любила театр и веселые вечеринки, да и сама не чуралась мелодраматичности, но прежде всего была нежной и заботливой польской мамой. В Петркуве здания на площади Старого города, куда Янина с Иреной по выходным отправлялись на рынок, были весело раскрашены розовым, зеленым и желтым. Теплыми весенними днями харцеры уходили в сторону реки на тренировки и пикники. Девочки с гордостью демонстрировали умение оказывать первую помощь и учились маршировать в ногу не хуже мальчиков. Ирена в своей свежей, отглаженной униформе с королевской лилией – международным символом скаутов – выглядела очень мило. Когда пришло время поступать в местную среднюю школу имени Хелены Тщциньской, Ирена, как и все, принесла клятву «быть безупречной в мыслях, словах и делах; не курить и не употреблять алкоголь»18.
