– Иди, конечно, я останусь здесь. Я так расстроена, что пропустила ночное бдение!
– Тише вы, – возмутилась их мать. – Не шумите, моя малышка так сладко спит!
Встревоженная Сидони выбежала на крыльцо, нервы ее были на пределе. Жасент в волнении опустилась перед Альбертой на колени.
– Мама, посмотри на меня, умоляю тебя. Эмма не спит. Она умерла.
– Нет, нет, не говори глупостей. Она простудилась. Ей лучше отдохнуть. Если меня не будет рядом, когда Эмма проснется, она будет плакать. Я ее знаю, она боится темноты. Только не задувай свечи!
– Оставь ее, Жасент, – мягко сказал Фердинанд. – Мы с Сидони уже пробовали ее образумить, но она отказывается принимать действительность. Может быть, так даже лучше.
– Отец, не говори так громко, ты разбудишь малышку, – вздохнула Альберта.
Она покачала головой и ласково улыбнулась. Придя в ужас при виде ее блаженного выражения лица, Жасент попыталась вспомнить все, что ей было известно о приступах психического расстройства. «Это временное состояние, что-то вроде амнезии, при которой отрицается реальность, невыносимая реальность. Может быть, так мама защищается от боли для того, чтобы самой не умереть. Но что произойдет, когда гроб заколотят и опустят в землю?» Не в силах ответить на этот вопрос, Жасент еще больше встревожилась.
За время учебы она однажды сталкивалась с похожим случаем: молодая женщина будто потеряла рассудок, после того как ее супруг погиб в результате несчастного случая, и отказывалась признавать его смерть. Врачи прописали ей тогда барбитал
[7], чтобы она могла упокоиться и заснуть. «Я все же могла бы попросить у доктора Гослена совета», – упрекнула она себя.
Вспомнив про барбитал, Жасент на миг застыла – внезапная мысль пронеслась у нее в голове. В памяти возник небольшой эпизод, произошедший в пятницу вечером в аптеке больницы. Ее взору, как будто наяву, представилась живая Эмма, складывающая бинты для перевязки в небольшой шкафчик и передвигающая тюбики и флаконы. Перед тем как закрыть дверцу шкафчика, сестра что-то проворно засунула в карман своего жилета, Жасент в этом не сомневалась.
«Тогда я была такой уставшей, что не придала этому значения. К тому же мне нужно было еще сложить простыни и отнести их в бельевую. Боже мой, как же выяснить, что случилось в действительности? Наверное, мне никогда не суждено узнать о том, что произошло между тем, как она сбежала из больницы, и ее смертью. Следовало бы поискать свидетелей. Ведь она могла взять такси».
Жасент охватило желание вернуться в Роберваль и заняться расследованием, которое представлялось ей неотложным и невероятно важным. Она поднялась с колен и, покусывая нижнюю губу, села на табурет, сложив руки на коленях: это была ее детская привычка.
– Я не видел тебя с тех пор, как закончились праздники, Жасент, – мягко заметил дедушка. – Я знаю о твоей жизни от Сидони. Знаешь, я предложил ей открыть свое ателье здесь, у меня дома. Мне было бы не так скучно. Теперь она, конечно, не захочет. Какое же горе, правда? Я не могу в это поверить. Однако нашей малышки больше нет, она лежит здесь, такая холодная и бледная.
На его глаза навернулись слезы, и старик громко зарыдал. На нем была торжественная одежда: костюм, белая хлопковая рубашка и галстук; его седые волосы были напомажены.
– Господи боже, да вы прекратите шуметь или нет?! – сетовала Альберта. – Я бы тоже хотела немного вздремнуть вместе со своей малышкой.
– Отличная идея, мама. Иди отдохни в своей комнате, – спокойно предложила Жасент. – Я проведу тебя. Не волнуйся, я побуду с Эммой. Я не раз так делала, когда ты помогала папе стричь овец, помнишь? Пойдем.
Она мягко, но решительно провела мать на второй этаж.
– Разбудишь меня, если она меня позовет, – пробормотала Альберта.
– Обещаю.
Успокоившись, Альберта наконец улеглась. Жасент укрыла ее разноцветным стеганым одеялом, и через несколько мгновений мать уже забылась сном под преисполненным сочувствия взглядом старшей дочери.
– Дорогая, любимая моя мамочка, если бы я только могла взять на себя твою боль, все твое горе! – прошептала Жасент.
Несмотря на сильную душевную боль и отчаяние, Жасент неустанно задавалась вопросами. «Сумка Эммы! Ее не было у меня дома, значит, она ее забрала. Куда же она пропала?»
Жасент на цыпочках спустилась вниз. Сидони уже вернулась и ждала ее у лестницы. Капли дождя поблескивали на ее темных волосах, спадающих красивыми локонами ей на лоб. Одетая в черное, с удивительно тонкими чертами лица, порозовевшего сейчас от ветра, сестра показалась Жасент очаровательной. «Теперь из сестер у меня осталась только она! – подумала Жасент. – Наши общие детские мечты уже никогда не осуществятся».
– Помнишь, Сидо, как мы втроем хотели отправиться в Нью-Йорк? Это была Эммина идея. Она изучила карту и знала названия всех главных улиц.
– И спрашивала меня, на какой поезд нужно сесть, чтобы туда добраться! – добавил Фердинанд, выходя из кухни. – В свое время я даже отложил немного денег, чтобы помочь вам заплатить за билеты, когда придет время. Деньги эти у меня до сих пор хранились тут, в железной коробке. Теперь эти деньги пойдут на похороны. Шамплену сейчас туго.
– Ох! Дедушка, как это грустно! – всхлипывая, сказала Сидони.
Готовый вновь расплакаться старик прижал внучку к себе. Тогда Жасент произнесла:
– У меня есть небольшие сбережения в банке. Я покрою эти расходы. Ничего не отдавай папе, дедушка. Кто знает, может быть, через год-два мы с Сидони все-таки сможем поехать в путешествие – так мы почтим память Эммы.
– Да, это было бы хорошо, – согласилась сестра.
– Внученьки мои любимые, я приготовил чай. Он придаст нам сил.
Старика все еще била мелкая дрожь: жестокий удар судьбы потряс его до глубины души. Девушки догадались, что он отчаянно цепляется за эти домашние будничные занятия в тщетной надежде успокоиться.
* * *
Спустя два часа Жасент шла по дороге, прямо ведущей к озеру. Она уходила от безразличия отца, от его холодных, исполненных ненависти слов. Он еще не связывался с прессой, но грозился сделать это непосредственно перед завтрашними похоронами.
Убедившись в том, что мать крепко спит, Жасент вышла из дому, рассчитывая вернуться как можно скорее, чтобы присутствовать при всей церемонии погребения Эммы, в тот решающий миг, который мог вывести Альберту из состояния безумия.
«Я должна найти эту сумку. Ведь никто не возвращался на то место, где Паком нашел Эмму. Бедный парень, он, конечно, не обратил внимания на сумку, которая, возможно, осталась там», – размышляла она.
Еще задолго до того, как Жасент дошла до ведущей к озеру дороги, она поняла всю безуспешность своей затеи. Вода озера, сверкая металлическим блеском, сплошь покрыла лишь неделей ранее возделанные для посева луга и поля и небольшими волнами зыбилась по земной поверхности. Порывы ветра доносили до Жасент мощные раскаты грома. Озеро было в ярости. Оно затопило пляж, на котором она играла в детстве, и теперь по нему мерно проплывали ветки и целые стволы деревьев. Пляж был омыт дождем и выглядел таким же темным и мрачным, как и низко нависшее над ним небо с тяжелыми серо-голубыми тучами.
