Книга Скандал у озера, страница 40. Автор книги Мари-Бернадетт Дюпюи

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Скандал у озера»

Cтраница 40

– Ты милый, из тебя будет хороший муж! – напевала Эмма визгливым голосом, затем тоже принялась смеяться пронзительным смехом помешанной, который сменился продолжительным, исполненным ужаса криком.

Жуткий крик все не стихал – он и разбудил Жасент. Объятая почти животным страхом, девушка, прерывисто дыша, села на кровати. Постепенно она стала узнавать знакомую обстановку чердака, где бабушка с дедушкой складывали старую мебель. Однако крик не прекращался. Вскоре ей удалось разобрать громкие умоляющие возгласы Лорика, смешанные с отцовскими выкриками.

– Боже мой, мама!

Жасент увидела, что заснула, даже не сняв ни чулок, ни черного шерстяного платья. Она обулась и, перепрыгивая через ступеньки, побежала к комнате, где накануне Альберту уложили в постель. От открывшегося перед ней зрелища в ее жилах застыла кровь. Мать в нервном припадке корчилась в одеялах. Сидони и Лорик держали ей руки. Дедушка в одних кальсонах, с худыми голыми лодыжками, прислонившись к стене, молился, рыдая. Что касается Шамплена, то он, неряшливо одетый, с всклокоченным волосами и диким выражением лица, пытался грубо урезонить супругу.

– Успокойся, Альберта! Ну да, Эмма умерла. Как будто ты этого не знала!

С выпученными глазами и блуждающим взглядом несчастная мать выла белугой, не переставая; щеки ее были исцарапаны. В одной руке она держала прядь собственных волос, которые она, должно быть, сама и выдернула.

– Жасент, нужно, чтобы доктор пришел еще раз, ей необходим второй укол. Прошу тебя, сходи за ним! – умоляла Сидони.

– Хватит уже этих проклятых лекарств, от которых она только спит! – прогремел Шамплен. – Каждый раз, когда она будет просыпаться, нас будет ждать тот же цирк! Ты слышишь меня, Альберта? Замолчи, говорю тебе, замолчи!

Побледнев, Лорик бросил на отца полный ненависти взгляд.

– Прекрати хоть ты кричать, так ты еще сильнее ее тревожишь! – осадил отца Лорик.

– Мама, моя мамочка! – простонала Жасент, подходя к ее постели. – Умоляю тебя, поговори с нами. Скажи, почему ты так сильно кричишь.

Она опасалась худшего: состояния настоящего помешательства, окончательного, которое требовало бы, наверное, помещения матери в психиатрическую больницу, вдали от семьи. Ко всеобщему удивлению, Альберта замерла, ее лицо исказилось, в глазах заметалась паника:

– Эмма умерла. Моя любимая малышка умерла, там, у озера. Я хотела бы ее увидеть, поцеловать в последний раз.

Сидони разразилась слезами, Лорик ослабил свою хватку. Как и Жасент, они почувствовали слабое облегчение. Казалось, мать пришла в себя.

– Господи, ты жутко нас напугала, – произнес Шамплен. – Фердинанд, присядьте, вы весь дрожите.

Старик отрицательно покачал головой. Альберта отупевшим взглядом посмотрела на отца:

– Мой бедный папа, вот какое у нас горе! Зачем производить детей на свет, если Господь забирает их во цвете лет? Сидони, какой сегодня день? Где моя Эмма? Наверняка в гостиной. Господин кюре не мог оставить ее в церкви.

Никто не решался ответить ей. Обеспокоенные лица детей, мужа и растерянное лицо отца встревожили Альберту. Подняв голову с подушки, она вытянула руку, в которой была зажата прядь волос, и разжала ладонь, бессильно роняя мрачное доказательство своего помешательства на пол.

– Мама, сегодня вторник, 29 мая, – предельно ласково сказала Жасент. – Ты была больна, очень больна. Тебя практически не было с нами, ты не понимала, что происходит. Доктор Ланжелье сделал тебе укол, чтобы ты смогла отдохнуть. Мы похоронили Эмму вчера.

– Боже мой, вчера! Моя малышка… на кладбище… уже… без меня. Я даже не поцеловала ее.

Все семейство боялось дышать, опасаясь нового срыва. Но Альберта провела пальцем по красным следам на своих щеках.

– Какой стыд! – прошептала она, рассматривая свой наряд. – Кто надел на меня эту ночную рубашку?

– Матильда, после похорон, – объяснила Жасент.

– Сидони, я хотела бы умыться и пристойно одеться. Затем ты проведешь меня на кладбище.

– Я рад, женушка, что разум вернулся к тебе, – сказал Шамплен, все еще недоверчиво глядя на Альберту. – Мы с твоим отцом оставим тебя с дочерьми. Идемте, Фердинанд, в вашем возрасте негоже разгуливать в таком виде. Лорик, поторопись, пора насыпать овцам сено.

Трое мужчин вышли, закрыв за собой дверь. В напряженном ожидании малейшего подозрительного симптома Жасент неотрывно смотрела на мать. Она обратила внимание на одно обстоятельство: Альберта обращалась исключительно к Сидони. И смотрела она тоже только на нее.

– Мы пойдем все втроем, мама, – сказала Жасент, словно напоминая матери о своем присутствии. – Если хочешь, я могу срезать лилии в дедушкином саду.

– Не стоит утруждаться, у Сидони по части букетов вкус лучше. Если сегодня вторник, твой отпуск закончился. Тебе не следует терять место в больнице.

Теперь стало очевидно: безумие покинуло Альберту. Она ясно выражала свои мысли, ориентировалась во времени и пространстве.

– Я думаю уехать завтра, мама, или сегодня вечером, – тихо ответила Жасент; ее не покидало тягостное ощущение того, что она здесь лишняя, более того – невидимая.

Понимая состояние Жасент, Сидони вмешалась:

– Не беспокойся, мама, по поводу работы Жасент, главврач позволил ей взять три дня отпуска. Бедная наша мамочка, нам обеим было очень тяжело видеть тебя в таком состоянии. Ты провела ночь у тела Эммы вместе с нами, но тебе казалось, что она спит, ты видела ее еще маленькой девочкой. Потом ты порывалась навестить ее в Сен-Жероме. Ты вела себя крайне эмоционально. Лорик вызвал оказавшегося неподалеку доктора Ланжелье из Сен-Метода – он остался на ужин с нашим мэром. Укол успокоительного помог тебе, мама, сегодня ты пришла в себя.

– Да, я проснулась, узнала комнату и сразу же представила свою дорогую малышку, такую красивую в белом платье; ее тело было выставлено в церкви. Я подумала, что недостаточно за нее молилась, что, уснув, так надолго оставила ее одну.

– Но почему же ты так громко кричала? – расспрашивала Сидони, нежно обнимая маму рукой.

– А какая мать не будет кричать от отчаяния, когда ее ребенок умер? У меня на сердце такая печаль… я хотела умереть, умереть, как она, погибнуть! Но теперь все позади. Не бойся, Сидони. Лучше помоги мне подняться.

Она отодвинула простынь и одеяло, считая на пальцах:

– Суббота, воскресенье, понедельник… Господи, что обо мне подумал господин кюре?

– Он соболезновал тебе, часто интересовался твоим самочувствием, – ответила Жасент. – Мама, ведь ты была на похоронах Эммы. Сидони причесала тебя; на тебе были твоя черная куртка и красивая серая юбка. Ты не помнишь?

– Нет, совсем не помню. Хотя церковь я, кажется, припоминаю. Я молилась. Ваш дедушка сидел рядом со мной. А потом все смешалось. Но сейчас я вновь увидела перед собой Эмму, мой лучик света, распластанную у моих ног в шумящей вокруг воде; она была холодная, а в своем красном платье выглядела мраморно-белой. Этого я не забуду никогда! До самой смерти буду помнить ее такой, какой она была в то утро, ее красивые промокшие волосы, закрытые веки. Господи, я готова умереть, как только ты того пожелаешь.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация