– Под платформой-то как будем прятать? Может, лучше у большой канавы? Где тритоны, а?
– У канавы видно будет, тебе чё, трудно под платформу залезть? Штаны свои модные бережешь?
Они шли друг за другом по тропинке вдоль реки, задами огородов, чтобы Босой и его компания раньше времени их не отловили. Даша плелась в хвосте, думая о том, что она будет делать, если мальчишки станут бить ее по ногам крапивой, мазать лицо навозом или загонят в реку к пиявкам – Карина-то, если что, убежит от них, а Дашу они запросто поймают. Ну и ладно, лучше она просто скажет им, где они спрятали клады, и они ее отпустят – кому нужна эта их дурацкая игра… Даша схватилась за травинку, росшую у обочины, но подвернулась крапива, – от неожиданности она отдернула руку, и на глаза снова навернулись слезы от обиды на сестру, на деревенских девочек и на летние каникулы с их индейцами и ковбоями.
За станцией, где начинались садоводства, река поворачивала прочь от деревни, а высокий берег, густо заросший кустами, поднимался обрывом из красной глины, так что никто не ходил туда купаться. Мальчишки поймали Дашу довольно скоро, когда она, устав слоняться по сходившимся к центральной дороге улочкам и стянув с головы ленту с петушиными перьями, вернулась к пожарке и села на согретую солнцем траву, чтобы дождаться вечера. В траве ползали и перелетали с листа на лист маленькие блестящие синенькие и зелененькие жучки. Было хорошо.
– Ну что, попалась? – Антошка Босой оказался невысоким, на голову ниже Карины, худощавым рыжим мальчишкой с конопатым лицом. – Скажешь, где клад спрятали, или пытать тебя будем?
Остальные, бывшие с ним, улыбались и рассматривали Дашу с любопытством.
– Крапивы боишься?
– Ничего я не боюсь. – Даша сжала в пальцах свою индейскую ленточку. – У бабки Степанихи за тубзиком твой клад.
– Ага, как же… – ухмыльнулся Босой. – Ври больше.
– Ничего я тебе не скажу, – упрямо повторила Даша.
Неразговорчивый толстый мальчик, которому Босой поручил пленницу, пытать ее не стал – может быть, пожалел, может быть, сам боялся крапивы, и вместо этого повел за станцию к высокому берегу из красной глины: они спустились по узенькой, почти отвесной тропинке к реке, потом долго шли по самой кромке воды, – мальчик шел позади, придерживая Дашу за локоть, а когда она оступилась, сказал только:
– Не боись, тут мелко.
Вскоре они дошли до углубления в глине, где как раз могла поместиться девочка вроде Даши, он легонько подтолкнул ее в спину и сказал полезать туда.
– А ты меня сторожить будешь? – спросила Даша.
– Пойду я, – коротко ответил мальчик. – Дела у меня. Мама сказала макаронов купить и сахару, а магаз скоро закроется.
«Вот тебе и вождь Орлиное Перо», – тоскливо подумала Даша.
– А я как же?
– Ну придут они за тобой вечером. Я скажу им. – Он подумал немного. – Ты только это… сама сбежать не пытайся. В воду еще свалишься.
– Ты же сказал, тут мелко.
– Да какой мелко! Глыбь тут, омут, вон! – Он неопределенно махнул рукой в сторону реки. – Тут видишь как высоко, а там низко. Омут, значит.
– Омут, – испуганно повторила Даша и, скорчившись в своем углублении, подтянула колени под подбородок и обхватила их руками.
– Да ты не боись… они придут за тобой скоро, играть-то еще час-полтора. А я пойду, звиняй.
Даша всхлипнула. В темноте ничего не было видно, только вода в реке слабо поблескивала, и на ясном летнем небе мигали крошечные глазки́ звезд. Было холодно, руки и ноги затекли от сидения в неподвижности, но ее тюремная камера была такой маленькой, что в ней было толком не повернуться – даже встать во весь рост, не стукнувшись головой о «потолок», с которого свисали всякие корешки и паутинки, у Даши бы не получилось. У самых носков ее сандалий тихо плескала вода. Этот мальчишка небось забыл сказать про нее остальным, а девочки в жизни не догадаются, где она сидит, – они же вообще договаривались, что не заходят на сторону садоводств, и прятаться можно только от бетонного моста до поля на одной стороне реки. И Карина ее теперь точно убьет.
– Карина… – жалобно проскулила Даша, еще крепче обхватив колени закоченевшими руками, как будто это могло защитить ее от холода. – Карин… ну где же ты…
Даше вспомнилось, как вчера они ехали в электричке и сестра купила ей мороженое, а она его не доела и запихнула в щель между стеной и сиденьем, и проплывавшее за окном здание Павловского вокзала, и мама, наверное, приедет в субботу или в воскресенье и привезет из города черешню, которую они будут делить по одной ягодке, чтобы точно получилось по-честному.
– Карина! – изо всех сил закричала Даша. – Ка-ри-на! Ка-ри-и-ин! Я зде-е-сь! Ка-ри-и-на, где-е ты-ы?!
– Да-а-ша! Дашенька, ты здесь?! – неожиданно откуда-то издалека, совсем-совсем тихо ответил голос старшей сестры. – Дашенька, подожди немного, мы сейчас к тебе спустимся!
Даша подскочила, чуть не ударившись головой о потолок, и снова закричала – просто так, от радости. Совсем скоро послышался треск веток – видимо, сестра спускалась к ней по той самой тропинке, ведущей к воде, и голос Ленки:
– Ну, чё, я же сказала, они ее в пещеру потащили! Опять, козлы, правила нарушают!
– Это все игра ваша глупая!
– Чё сразу глупая, вот чё сразу глупая-то? Нормальная игра! Приехали тут такие, самые умные!
– Дашенька, подожди, мы сейчас! – крикнула Карина. – Ты только не бойся!
– Да я и не боюсь, Карин, – тихо, так, чтобы сестра не слышала, сказала Даша и, придерживаясь рукой за глиняную стену, высунулась наружу. Теплый воздух дохнул ей в лицо: завтра они обязательно купят в магазине зефира и пряников и все вместе пойдут на пляж купаться. Из-за поворота не было видно шедших к ней друзей, только широкая блестящая лента реки уходила в ночную темноту и где-то далеко перекатывалась через сложенную из камней запруду.
