Композитор, явно истощенный этой битвой, обмяк на кафедре, как только ударный крейсер пересек варп-шторм. Прошло несколько минут, прежде чем колдун смог восстановиться и начать передвигаться. Со своего места, в оковах у подножья трона колдуна, Диренк наблюдал, как Композитор подошел к каждому из распятых бедолаг, украшавших внутренние стены помещения. Он упивался их криками, втягивая в себя их души через плоть, чтобы набраться сил, пока от них не осталось ничего, кроме пепла, осыпающегося с треснувших костей.
После первого колдун смог выпрямиться. После третьего — даже не нуждался в поддержке своих приспешников. После десятого левитировал. Его жизненная сила искрилась и кружила вокруг доспехов, подобно светлячкам.
Композитор вернулся на вершину своей башни. Диренк отшатнулся, когда тот приблизился. Его оковы замерзли, черное железо покрылось коркой инея и Композитор снял кандалы с ног, рук и горла раба.
— Осторожнее, смертный, — произнес колдун, нависая над Диренком, — лишь немногие представители нашей расы видели паутину изнутри. Ты теперь среди их числа. Неужели ты не видишь тех даров, которые я преподнес?
Звенящий треск позади привлек внимание Диренка, — посох Композитора ударил о пол:
— Подумай о великолепии событий, которые я позволил тебе пережить. Подумай о милости, которую я проявил. Прочувствуй настоящее великолепие происходящего.
Композитор под рычание древних доспехов опустился на корточки напротив Диренка. Теперь его праздничный серебряный шлем поравнялся с рабом.
— Мы так много дали тебе, не так ли? И все же я ничего не просил. Ничего взамен всех этих даров. Возможно, ты боролся, страдал, чтобы найти способ выразить свою благодарность. Ты же благодарен, не так ли?
Диренк дрожал. Он попытался пошевелить челюстью, но ужас сжал её в тиски. Боль пронзила его сильнее, чем когда–либо.
— Отлично, — Композитор поднялся одним плавным движением. Он повернулся и зашагал вниз по ступеням башни, жестом приглашая Диренка проследовать за ним. Раб, пошатываясь, поднялся на ноги и последовал за колдуном на почтительном расстоянии.
— Не отчаивайся больше, поскольку ты действительно можешь кое–что сделать, чтобы отплатить мне за щедрость. Мы пришли в это место, — начал Композитор, широко раскинув руки в сторону бездонной тьмы, простиравшейся за куполом, — в это чудесное царство, чтобы найти нашего хозяина. Но эта обитель огромна и таит в себе множество опасностей для тех, кто не знает дороги. Чтобы найти путь, мы должны понять природу того, кого ищем и природу существ, которые явно заблуждались, поймав его в ловушку. Видишь ли, эльдары из Тёмного Города, где сейчас находится наш вечный хозяин, существуют совсем не так, как их сородичи, которые бороздят пустоту на своих огромных кораблях из душ и костей. Эти ксеносы воссоединяются в любви к самому молодому богу в тот момент, когда сбрасывают свою смертную оболочку. Однако, жители Комморрага кормят нашего Тёмного Принца собой, непрерывным потоком каждую секунду, пока они дышат. Будучи напуганными невеждами, они отчаянно пытаются отсрочить свое слияние с божественным. Именно поэтому, они должны постоянно причинять страдания, предлагая мучения своих жертв взамен.
Композитор и Диренк достигли подножья башни. Колдун трижды постучал посохом по полу. Афилай появился в боковом проходе. Броня неуклюжего терминатора вновь сияла во всем великолепии. Он привел рабов. Диренк узнал рыже-коричневые лохмотья. Он опознал в людях тех, кого забрали с горящих палуб «Эллипса».
— Благодаря постоянному потоку душ, ксеносы образуют нерушимую связь с Тёмным Принцем, — произнес Композитор, гладя одного из рабов по лицу, — в эфире живут сущности, способные видеть эти реки агонии так же ясно, как и свет пламени. Все, что мы должны сделать, так это найти одного из таких Нерожденных и привязать к нашей цели. Мы будем охотиться на тех, кто пленил Похитителя Душ, а эта сущность приведет нас к ним.
Композитор посмотрел на Диренка.
— Ты хочешь помочь мне найти такую сущность?
Диренк собрался с силами, чтобы ответить. Он едва мог сосредоточиться. Боль вызывала тошноту и ставила его на колени.
Композитор вытащил из–за пояса пузырек. Его голос передавал улыбку даже через шлем.
— Нет? Даже ради этого?
Мир Диренка рухнул, его отставил на второй план электрический жужжащий голод при виде амброзии. Всё вокруг исчезло, остался только он и содержимое флакона. Раб должен был заполучить его. Единственное средство, которое сможет унять боль.
— Пожалуйста! — взмолился Диренк, не в силах отвести взгляд от пузырька, — пожалуйста, отдайте! Мне нужно это!
— Я хочу тебе это подарить, — горячо ответил Композитор, — но мое милосердие достигло предела. Этот дар тебе придется заслужить.
Диренк закивал. Со рта полилась слюна.
— Заманить к себе демона, который нам нужен — довольно простая задача, — произнес Композитор, — это порождение предательства, выкованное из братоубийства. Это убийство воплощенной невинности. И нет лучше приманки для такой сущности, чем та, которая образуется сама из себя.
Колдун указал на группу рабов.
— Мне, конечно же, легко было бы сделать это самому, но тогда это превратится в скотобойню. Язык не повернется назвать это убийством и отнюдь привлечет его голод. Понимаешь?
Думать Диренк не мог. Он едва мог дышать. Ажиотаж. Эйфория. Надеяться было невыносимо. Все, чего он хотел — вернуться к тому себе, кем он был в самом начале. Его налитые кровью глаза выпучились, как будто могли схватить пузырек с амброзией из ладоней Композитора, если бы раб достаточно пристально смотрел на сосуд.
— Чем больше помощи от тебя будет, тем больше ты получишь, — Композитор встряхнул пузырек и наклонился вперед, — ты заинтересован?
— Д-да, — Диренк начал заикаться. Он почувствовал, как что–то внутри него умерло вместе с этим словом. Что–то незаменимое. — Д-дай. Дайте мне пистолет и я сделаю это.
Композитор медленно покачал головой.
— Это чрезвычайно древний демон, малыш, — он достал мачете размером с руку Диренка. Рубящее лезвие аккурат подошло бы к примитивным непролазным джунглям мира смерти, — Они так любят таинственное и театральное. Поэтому, чтобы удовлетворить вкусы такого демона, наши методы обязаны быть старомодными.
Композитор вложил мачете в дрожащую руку Диренка.
— Заставь их прочувствовать всё это.
— Приветствую, маленькая богородица.
Люций здоровался так каждый раз, когда видел архонта Тиндрак. Те же слова, та же улыбка.
Его заточение изменилось. После того, как Вечный преодолел испытания арены в восьмой раз, Тиндрак надоело возвращать его в висячие сады. Его братья пробудились от вынужденного сна, чтобы принять участие в самых грандиозных битвах, поскольку гладиаторские бои подходили к концу. Каждый раз, когда она возвращала Люция в крови своих любимых животных и чемпионов, сады звенели, восхваляя его имя. Она негодовала от парада побед того, кого они называли «Вечным». Только что он вернулся с очередного поединка и его вновь заковали в цепи.
