В Ерхе, несмотря на возраст, осталось что-то детское. Наверное, поэтому он так и не обзавелся семьей и детьми и ничуть об этом не жалеет. Люди зачем-то торопятся взрослеть, не давая себе насладиться самым прекрасным периодом в жизни — детством. Когда кажется, что все может измениться, что любые чудеса возможны, и ты способен прийти в восторг, наблюдая, как капля росы переливается в лучах солнца на узком зеленом листе травинки.
— Многие люди любят звезды, но те не чувствуют их любви. Сказывают, ежели падает звезда, рождается человек. А вместо сердца у него та звезда, — тихо произнес Ерха. — Это хорошее сердце. Оно сияет даже во тьме и злость людская не властна над ним. Человек с таким сердцем не способен быть несчастным, ибо не любить его нельзя.
От Ерхи слегка пахло перегаром. Быть пьяным или навеселе — это его обычное состояние. Он жил в этом состоянии, работал и сказывал.
— Скажи, а ты встречал раньше принцессу? — тихо спросила я.
Он бросил на меня взгляд из-под кустистых бровей.
— Узнали-таки, — тяжело вздохнул он. — Да кто тогда знал, что она принцесса? — помедлив, продолжил он. — Батюшка ваш околдован был ею. Хороша ж была. Крутила им как хотела. Не сразу проведала, что затяжелела. До того ли было? Там развлечения, батюшка ваш, поклоннички… А как поняла, поздно стало. Живот уже расти стал. Она тогдась не выходила никуда, пока вы на свет не появились. А чрез две седьмицы батюшке вашему вас и отдала, а сама и уехала восвояси. Так вот.
Не знаю, что я хотела услышать. Легче мне от этого не стало.
— Спасибо, — тихо поблагодарила я. — Я пойду.
— Да, спутайте, госпожа. А то утречком и так много шума было. Кабы не проверил кто сон ваш.
Я медленно побрела назад.
Ерха смотрел вслед удаляющейся юной госпоже, а потом перевел взгляд на небо.
— А в день, когдась вы родились, тожа звезда падала.
Моего отсутствия никто не заметил. По крайней мере, никто ничего по этому поводу утром мне не сказал. На завтрак меня пригласили. Горничные, приводившие меня в порядок, как могли, замаскировали ссадину на лбу. Теперь она выглядела как тонюсенькая царапина. Наагасах встретил меня улыбкой и даже пододвинул мне стул. Я вежливо пожелала всем приятного аппетита и уткнулась в свою тарелку.
За столом царила вполне дружелюбная атмосфера. Герцог шутливо общался с принцессой, а та благосклонно его слушала. Общение между его сыновьями и моими сестрами, наконец, наладилось, и они о чем-то болтали. Отец был крайне благодушен и пытался расшевелить разговором графа Ротрийского, который покидал нас сегодня уже после завтрака. Лицо того было кислым. Идея очередной женитьбы провалилась. Даже мачеха улыбалась вежливой улыбкой, и эта улыбка не давалась ей с трудом.
— Я проявила крайнюю невежливость, — неожиданно произнесла принцесса. — Столько времени нахожусь в гостях, и еще не принесла свои поздравления по поводу свадьбы вашей дочери, граф.
Улыбка мачехи окостенела. На лице отца мелькнуло беспокойство, но он все же улыбнулся в ответ.
— Ну что вы, Ваше Высочество. Вы здесь находитесь по делам государственной важности…
— Все же это непростительно, — с мягкой улыбкой перебила его принцесса и вдруг обратилась ко мне. — Тебе невероятно повезло, дитя. Наагасах достойный жених.
Обворожительная улыбка была послана уже наагасаху.
— Спасибо, Ваше Высочество.
Это первый раз, когда она заговорила со мной. Все это время складывалось ощущение, что она меня не замечает, как и моих сестер.
— Ваша дочь редкой красоты, граф, — продолжила принцесса, обращаясь уже к моему отцу. — Каждый раз, когда я смотрю на нее, ее лицо кажется мне знакомым.
Это был удар. Я видела, как побелело лицо мачехи, а сама принцесса пусть ненадолго, но посмотрела в ее сторону и тут же перевела взгляд на отца, который мучительно пытался подобрать достойный ответ. Меня разозлили эти игры. Она совершила преступление, нарушив древнейшие моральные устои. Она бросила меня, как кукушка, предоставив заботу обо мне чужой женщине. И теперь смеет еще напоминать об этом? Словно это не ее позор, а исключительно нашей семьи. Она понимала, что никто не скажет ей слова против, и сейчас забавлялась тем, что ворошит старые угли.
— Мама, — позвала я.
В столовой замерла испуганная тишина. Я посмотрела на бледное лицо мачехи.
— Вам нехорошо? — спросила я.
Я не помню, когда я последний раз называла ее мамой. Наверное, в глубоком детстве. Тогда я еще не могла понять, почему эта женщина не моя мать. Ее глаза слегка расширились.
— Прошу прощения, Ваше Высочество, — я повернулась к принцессе. — Но моя матушка перенесла недавно сильную простуду и еще не совсем оправилась. Летняя простуда она такая коварная, — сказав, это я опять посмотрела на мачеху. — Может вам прилечь? Я провожу вас до комнаты. С делами по хозяйству, думаю, мы с сестрами справимся. Конечно, вас заменить не сможет ни одна из нас, но вместе мы сладим.
Она наконец-то взяла себя в руки и слабо улыбнулась.
— Не стоит, дорогая, у меня лишь на мгновение закружилась голова, — ласково ответила мне она. — Прошу прощения, господа.
— Ну что вы, — отмахнулась герцогиня. — Мы все имеем минуты слабости. Верно, Ваше Высочество?
— Верно, — медленно откликнулась та. Улыбка не исчезла с ее лица, но я почувствовала торжество.
— Милая, не сочтите за бестактность, но что у вас с лицом? — герцогиня обратилась уже ко мне.
— А… — я смутилась. Как о таком рассказать? Я даже достойную отговорку заранее не подготовила.
— Она ударилась головой о камень, — мачеха сокрушенно прижала кончики пальцев ко лбу. — Сколько раз я говорила девочкам не ходить на эти старые развалины. Но это такое романтичное место в глазах юных дев, что они просто не могут удержаться. Порой мне кажется, что они еще такие дети.
Сестры оказались довольно благоразумны, чтобы принять правила игры мачехи, и их лица приняли виноватое выражение. Только на лице Ларионы мелькнуло тупое удивление.
— Таюна и Дарилла на пару пропадают там довольно часто, воображая себя великими исследователями древностей, — продолжала мачеха.
Я еле удержалась, чтобы не посмотреть на свою пятнадцатилетнюю сестру. Особо близких отношений у нас с ней не было, чтобы где-то шататься на пару.
— У меня даже возникает мысль, что она слишком юна для замужества, — покаянно произнесла мачеха и, обернувшись к наагасаху, добавила: — Она так непосредственна.
— Мне нравится эта непосредственность, — с улыбкой ответил тот.
