Наагасах осторожно положил ее. Левая рука у нее неестественно изогнулась. Лоб заливала кровь. Меня затопила волна безнадежного ужаса. Наагасах прижал пальцы к ее шее, а затем резко разорвал на ней верх платья вместе с корсетом и начал давить на грудь. Потом прижался к ее рту и опять надавил на грудь несколько раз. Я знала, что это означает. У нее остановилось сердце.
Я села на землю и, обхватив колени, закачалась из стороны в сторону, подвывая от ужаса. Это были самые ужасные мгновения в моей жизни. Мне никогда не было так плохо и так страшно, даже когда я висела там, на мосту. Сколько продолжался этот ужас, я не знаю. Тело сестры резко дернулось, она закашлялась, и наагасах поспешил перевернуть ее лицом вниз. У нее изо рта полилась вода. Она кашляла долго, натужно, а затем с хрипами задышала. Даже открыла глаза, посмотрела на наагасаха мутным взором. А затем закричала и опять обмякла.
Наагасах прижался ухом к ее груди. Его плечи расслабились, а я бурно расплакалась от невыносимого облегчения. Потом до меня донесся разговор наагасаха и блондина. Они решали, как поднять ее наверх. По словам наагасаха у нее слишком сильные повреждения, чтобы можно было тянуть ее вверх. Решили, что он возьмет ее на руки и осторожно опустится по течению ниже. Там берега не такие обрывистые.
Я была в ужасе. Спускать ее по порожистой реке… Но я даже говорить внятно не могла. Наагасах очень осторожно взял Таюну на руки. Он сперва лег рядом с ней, аккуратно переместив ее поверх своего тела, а затем приподнялся на хвосте и медленно скользнул в воду. Его вес вместе с хвостом, похоже, очень внушителен, раз его не снесло потоком. Будучи в воде, он лег на спину, устроив сестру таким образом, что ее голова всегда была над поверхностью воды. И отдался потоку. Благодаря длинному хвосту даже в этой порожистой реке он умудрялся плыть плавно. Я даже уверилась, что это наилучший способ перемещения.
Мы передвигались по берегу вслед за ними. Берег стал немного ниже, но недостаточно, чтобы по нему можно было выбраться. Забежавший вперед блондин начал показывать наагасаху знаками, чтобы он подплыл ближе. Впереди с берега шел крутой спуск. По такому только на санках скатываться.
— За лошадьми! Живо! — приказал блондин.
Откуда только силы взялись? Я побежала со всех ног. Уйти от лошадей мы успели достаточно далеко. Добежав до них, я схватила одного коня за повод и влезла в седло второго. Обратно добиралась вскачь. Наагасах почти заполз наверх. С хвостом у него это получалось на удивление ловко. Мое сердце сжалось, когда я увидела сестру вблизи. Кожа посинела, на лбу большая свежая рана — то ли порез, то ли чего хуже. Левая рука повисла как высохшая плеть.
Наагасах отполз подальше от берега и осторожно положил ее на пятачок травы. А затем сноровисто и очень аккуратно ножом стал избавлять ее от мокрой одежды. Блондин решительно стащил с себя рубашку. Наагасах срезал с нее все, включая нижнее белье. Очень осторожно и долго избавлял поврежденную руку от рукава. Рука уже стала багрово-синей. Я решительно стала стаскивать с себя платье.
— Что вы делаете? — спросил блондин.
— Оно сухое, — сказала я. — Его можно разрезать и завернуть в него Таюну. А вашу рубашку пустить на бинты.
— Вам ехать за подмогой, — сказал он мне.
Я стянула с себя платье и гордо расправила плечи, оставшись только в нижних юбках, корсете, рубашке, панталонах и чулках. Сапоги я сбросила со словами:
— На лошади они мне нужны не будут, а ей пригодятся.
И опять влезла в седло. Сейчас мысль проехаться на лошади в одном исподнем перед народом не вызывала у меня никаких эмоций.
Глава 8
Меня раздирала боль. Я плавала в этом океане боли, было то жутко холодно, то ужасающе жарко так, что я задыхалась от плотного горячего воздуха. Вначале было больше темно. Редко мелькали картинки, сопровождаемые особо сильными вспышками боли. Обеспокоенное лицо наагасаха, волосы у него мокрые… Высокая зеленая трава, мерно проплывающая перед моим лицом… Множество смазанных картин и шум, шум…
— Я убью ее!
— Господин…
Перепуганная чумазая Дарилла, замотанная в плед… Она неуверенно мне улыбается. Чьи-то голубые глаза и громкий всхлип… Белое лицо наагасаха и слова:
— Что ты хочешь?..
Чье-то незнакомое серьезное лицо с плотно сжатыми губами… Он у меня что-то спрашивал. В ушах постоянно шумит и боль, боль… А потом вдруг стало спокойно. Словно темный полог опустился на меня, и через него перестали проникать все звуки, картинки и ощущения.
Когда я открыла глаза, то долгое время не могла понять, что происходит со мной. Перед глазами было темно. Откуда-то с боку проникает что-то похожее на свет. Я повернула голову, виски взорвались болью, глаза заслезились от тусклого света магического шара. Я с усилием моргнула. Раздалось испуганное аханье. В кресле сидела Дарилла и смотрела на меня круглыми глазами. В следующий момент она вскочила, книга, что лежала на ее коленях, упала на ковер. А она сама, задрав юбки чуть ли не до колен, метнулась прочь из комнаты.
Я не нашла в себе сил удивиться. В соседнем кресле сидел наагасах. Мне показалось, что он побледнел и слегка осунулся. Он ничего не говорил, просто смотрел. Глаза его как-то лихорадочно блестели. Мы просто смотрели друг на друга, пока не послышался шум и голос Дариллы:
— Я бросилась за вами сразу, как увидела, что она очнулась.
В комнату стремительным шагом вошел тот серьезный мужчина, что пригрезился мне ранее. За ним бежала Дарилла. Он склонился надо мной, посмотрел в глаза, попросил показать язык. Высунуть его я смогла не с первого раза. Он любезно помог мне открыть рот. Потом спросил, как я себя чувствую. Я попыталась ответить, но лишь безрезультатно шевелила губами. Он кивнул чему-то и обернулся к наагасаху.
— Кризис миновал. Теперь она должна пойти на поправку, — сообщил он.
— Слава богам! — выдохнула Дарилла.
Наагасах лишь прикрыл глаза и откинул голову назад.
— Спасибо, — очень тихо произнес он.
— Это мой долг, — бесцветным голосом отозвался мужчина. — Я вернусь утром. Если что-то произойдет, зовите меня. Сейчас ей лучше еще поспать. И не напрягать болтовней и разговорами.
Наагасах лишь устало кивнул, а Дарилла зажала рот ладошкой, показывая, что она ни-ни. После этого мужчина ушел. А я почувствовала сильную усталость, глаза просто слипались. Я почти уснула, когда почувствовала, что на мне поправляют одеяло. Донесся очень тихий шепот Дариллы:
— Как ты нас напугала…
Следующее пробуждение было тяжелее. Я почувствовала свое тело. Очень болела левая рука и раскалывалась голова. Рука была закована в лубки, а голова замотана толстым слоем бинтов. Стоило мне открыть глаза, как Дарилла подскочила ко мне и спросила, не хочу ли я пить. Я хотела. Вода оказалась теплая, с каким-то странным привкусом, но я выпила все. Это простое действие меня так утомило, что я потом долго лежала и восстанавливала дыхание. А Дарилла тем временем поправляла мне подушки и одеяло и болтала.
