Он фыркнул и широко улыбнулся, блеснув в темноте белыми зубами. А затем крепко чмокнул меня в макушку и, прижавшись щекой к моему виску, молча уставился на огонь.
Наагасах Аршавеше део Ширрадошарр
Паланкин ощутимо тряхнуло, и я придержал котенка, чтобы он не кувыркнулся через голову. Наш путь шел по горам, поэтому иногда даже приходилось покидать носилки и двигаться самостоятельно. Таюне я не позволял ходить самой: слишком много неровностей, трещин, ям и камней, а она еще слаба и рассеянна. Быстрее и безопаснее ее нести.
Я осторожно провел пальцами по встопорщенной на хребте шерстке. Детеныш лишь вяло дернул ухом, но не проснулся. Он болел, болел так же, как и человеческое тело Таюны. Был вял, не игрив и сонлив. Сожмется в комочек, носом в покрывало уткнется и спит. Жалко его становится. Не замечал раньше за собой склонности кого-то так жалеть. И не прикоснешься к нему толком. Вроде и не мяукает возмущенно, но когда трогаешь лапы или грудку с животиком, зажимается. И мерзнет постоянно. Мне под бок заползает греться. Прижмется и засыпает. А я пошевелиться боюсь.
Бабушка на днях сказала, что зверю нужно гулять. Ну, как сказала… Пришла вместе с Ссадаши, и тот с самым восторженным видом заявил, что "котеночку нужно разминать лапочки". Вот мы и разминаем.
Я отвел полог в сторону и выглянул наружу. Темнело, на фоне багряного заката пики гор чернели, как зубы древнего ящера. Скоро будет привал. Впереди есть небольшое горное озеро, у которого мы останавливались по дороге в Нордас. Там же мы планировали остановиться и сейчас. С другой стороны раздавалось гневное шипение Делилониса. Он опять поймал бабку на попытке смыться из паланкина. Против обыкновения ей это в последнее время не удается. Это раньше охрана ее баловала и позволяла своей госпоже иногда сбегать. Но теперь, когда она беременна, никто с нее глаз не спустит. Если с ней, в ее теперешнем положении, хоть что-то случится, дед всех переубивает.
И дед тоже хорош! Как он мог не доглядеть за собственной женой? Она была беременна уже семь раз! Неужели после этого он не почувствовал ничего подозрительного? Да еще и отпустил за пределы княжества. Это меня раздражало больше всего.
Бабка была категорически против моей кандидатуры в качестве посла. Считала меня слишком расчетливым, опасаясь, что я в обмен на благополучие княжества пожертвую кем-то из ее драгоценных потомков. У нее очень сильная привязанность ко всем своим детям и внукам, и за их жизни она радеет больше, чем за государственные интересы. И вот, при первой возможности она примчалась сюда, чтобы убедиться, что ее нерадивый внук не совершил ничего непоправимого. Ощущаю себя юным, несмышленым мальчишкой!
Движение замедлилось, и мы остановились. А затем я почувствовал, что паланкин опустили на землю. Снаружи возник оживленный шум. Привал. Подхватив звереныша на руки, я выполз наружу. Здесь была уже привычная картина подготовки к ночлегу. Распрягали коней, колесницы ставили кругом, в этом круге два паланкина: мой и бабушкин. Кто-то уже уполз за водой, дрова же мы везли с собой. Здесь найти древесину можно не везде. В стороне ругались бабушка и Делилонис. Бабушка сильно хмурила брови и кривила губы, наагариш раздраженно шипел на нее. Рядом крутился Ссадаши, смотревший на этих двоих с одинаковым упреком. На Делилониса за то, что ругает наагашейдису, а на бабушку, потому что она пренебрегает безопасностью. Идиллия, только двух других нянек не хватает.
Я опустил котенка на травку. Того слегка повело в сторону. Сначала он просто сонно хлопал глазами и никаких действий не предпринимал. Я, сложив руки на груди, наблюдал, замечая любопытные взгляды нагов. Ну да, новый объект занимательных наблюдений — впервые женатый наагасах Аршавеше и его четырехлапая, не очень взрослая жена. "Жена" принюхалась к траве. Затем потопала вперед, продолжая принюхиваться. Дойдя до кустиков, она тщательно все обнюхала по кругу, развернулась ко мне лицом, раскорячилась и задрала хвост.
Что она делает, я сразу не сообразил, хотя поза была очень красноречивая. А когда сообразил, то настолько обалдел, что мог только ошалело хлопать глазами. Я часто сталкивался с детьми-оборотнями. Все-таки в нашей семье семь оборотней. Но с этой стороной жизни я оказался не знаком. У нас у всех оборотень проявлялся в первые годы жизни. А маленьких детей не принято показывать слишком часто даже близким родственникам. Поэтому к такому я оказался не готов. Я перевел потрясенный взгляд на бабушку. Та смотрела на это, как на само собой разумеющееся.
Котенок сделал свое дело и, отряхивая задние лапы, пошел ко мне. Уселся подле меня и приготовился вылизываться. Этого я допустить не мог и, наклонившись, поднял его, держа перед собой на вытянутых руках.
— Пошли-ка мы с тобой искупаемся, — решил я и пополз к озеру.
На берегу опустил котенка в травку, сбросил с себя одежду и полез в воду. Прежде чем тащить сюда и так больную жену, не мешало бы согреть воду, чем я и занялся. Оградил небольшой участок озера и бросил заклинание для подогрева. Звереныш тем временем добрался до моей рубашки и теперь нализывал ей подмышки. Ну, пусть уж лучше одежду мусолит, чем свои… задние лапы. Когда вода подогрелась до приемлемой температуры, я затащил в озеро котенка.
О, как он оживился! Купаться ему решительно не хотелось. Он исцарапал мне всю грудь и руки и заливался благим мявом, призывая кого-нибудь сердобольного прийти на помощь бедному зверю. Бедняжку никто спасать не спешил, потому я хорошенько окунул его в водичку и тщательно помыл лапы, пузико и мордашку. В воде котеныш смотрелся очень забавно: лапы в разные стороны, шерсть пушится и плывет, из-за чего он был похож на мохнатую пухлую звезду.
Наконец, я сжалился и вытащил его на берег. Окрестности тут же огласил его истошный обиженный ор. Меня демонстративно не любили и отказывались идти в руки. С самой пакостной ухмылкой я отлавливал его, чтобы высушить. Погоня завершилась на моей накидке. Зверь начал оборачиваться. И вот, спустя минуту лицом вниз передо мной лежала моя мокренькая голенькая женушка. Я опустился рядом.
— Издеватель, — устало произнесла она, а я лишь тихо рассмеялся.
Сейчас она не стеснялась своей наготы. Больной человек редко сохраняет стеснительность, это лишнее чувство притупляется. Я осторожно провел ладонью над ее телом, окутывая теплом и высушивая влагу на коже. Не удержался, и коснулся пальцами ее позвоночника, слегка царапая кожу кончиками когтей. Ее спина такая узкая, с тонкими лопатками и мягким плавным изгибом, переходящим в ягодицы. Я осторожно погладил этот мягкий соблазн, скользнул пальцами между округлыми половинками и, дождавшись, когда она вздрогнет, перешел на бедро. Прижался грудью в спине, поцеловал угловатое, как у подростка, плечико и посмотрел на ее лицо.
Она глядела на меня с напряжением и ожиданием, глаза блестели, на скулах нежно загорался румянец, а влажные губы приоткрыты и наружу вырывается прерывистое дыхание. Но страха в ней не было. Свое тело она мне уже доверяет. Я ласково чмокнул ее в нос, от чего она поморщилась, как котенок. А затем запустил пальцы в волосы и прядь за прядью стал их сушить. Рано. Пока очень рано для таких желаний. Я это понимал и спокойно осознавал, что еще минимум месяц мы не можем позволить себе ничего смелее этих невинных ласк. Я никогда не любил ждать, но почему-то именно сейчас это ожидание меня не раздражало. Я чувствовал странное умиротворение. В конце концов, она все равно в моих руках. Я уткнулся ей в шею, чувствуя, как под моими губами быстро-быстро бьется ее пульс.
