Было очень жарко. Я задыхалась из-за того, что воздух был слишком горяч, и рывком выплыла из сна. Несколько мгновений вглядывалась во тьму перед собой, а затем стала различать черты лица наагасаха. Он лежал прямо напротив меня, и поэтому я задыхалась: воздух был горяч из-за его дыхания. Да и вообще, от его тела шел сильный жар. Он старался не прикасаться ко мне во сне, но лежал очень близко
Я переползла чуть выше и с облегчением вдохнула свежий воздух. Снаружи раздавался легкий треск костра. Мы уже седьмой день в дороге. Чтобы преодолеть горы, нам понадобилось больше времени, чем обычно занимал этот путь. Но наги никуда не торопились. Поэтому шли мы размеренно и старались выбирать наиболее безопасную дорогу.
Такая манера передвижения была выбрана из-за меня и наагашейдисы. Бабушка Аршавеше, правда, совсем не хотела так медленно двигаться. Но ей никто не давал возможности убежать вперед основного отряда. Меня все больше и больше удивляло подобное отношение. Наги словно боялись потерять свою госпожу из вида. Как будто ей грозила какая-то опасность. Но, в таком случае, почему ее отпустили так далеко от княжества? Аршавеше мялся и уклонялся от ответа. Из-за этого у меня сложилось впечатление, что наагашейдисе грозит что-то серьезное и не то, чтобы совсем уж грозит, но наги чего-то очень опасаются.
Я вгляделась в лицо наагасаха. Под самым потолком паланкина тускло светился огонек магического светляка, и в его скупом свете черты лица казались мягче и как- то уютнее. Я осторожно, чуть касаясь, провела пальчиком по переносице наагасаха. Его ноздри хищно шевельнулись, и я замерла. Но он не проснулся. Раньше я как-то не рассматривала его так пристально. Мне было неловко и неудобно. Но сейчас, когда никто не мог уличить меня, я с интересом изучала его лицо.
Спящий Аршавеше казался куда моложе, хотя мягкости в лице не прибавилось. Слишком уж хищные у него черты. Но все же, в который раз, отметила, что это очень красивый мужчина. Эта гладкая, чуть смуглая кожа. Длинные черные ресницы и хищный разлет бровей. Властно-капризный изгиб губ, высокие скулы и удлиненный разрез глаз… Я, правда, никогда не видела никого красивее. Не удержалась и нежно провела подушечками пальцев по изгибу шеи. Она у него тоже красивая, но такая по-мужски крепкая, переходящая в мощные ключицы и широкие плечи. Осторожно, двумя пальчиками, пощупала его плечо. Твердое.
Причину того, что я сделала потом, я так и не смогла себе объяснить. Меня вдруг объял азарт, и мне захотелось чего-нибудь этакое сделать. Нерешительно ткнула ноготком в его нижнюю губу. Упругая. Украдкой огляделась, словно меня мог кто-то тут видеть, и приблизилась к его губам. Моей кожи коснулось его дыхание. Дышал он размеренно, и я, затаившись, ощущал теплый ветерок на собственных губах. А потом решилась: выдохнула воздух прямо ему в губы. Мне кажется, его дыхание изменилось и стало более глубоким. Самая не понимая, что делаю, я приблизилась еще немного, вдыхая его дыхание и отдавая ему свое. Это почему-то меня будоражило.
Как-то так получилось, что я прижалась губами к его губам. Совсем не сильно, только чтобы почувствовать, какие они теплые и упругие. Теплое дыхание продолжало овевать мои губы. Внутри постепенно что-то разгоралось, и мне стало очень жарко. Я отстранилась, удивленно всматриваясь в его лицо. Я принимала то, что его поцелуи воспламеняют мою кровь, но не предполагала, что мои собственные поцелуи могут дать такой же эффект. Мое внимание привлекло нечто блестящее в стороне. В тусклом свете светляка шевелился кончик хвоста. Я резко улеглась обратно и крепко зажмурилась. Он не спит! Над головой раздался веселый хмык. Мать-богиня, как стыдно-то!
Не передать словами, как мне было неловко после случившегося перед наагасахом. Он посмеивался надо мной и нет-нет, да припомнит, как я к собственному мужу во сне приставала. Подшучивал надо мной, какая я бесстыдница. А у самого глаза так и горят весельем. Мне вообще стало казаться, что чувство неловкости уже сроднилось со мной. Мне было неловко перед наагасахом, неудобно перед другими нагами, так как я помнила, что учудила в тот день, когда мы купались в горном озере. Неловко перед наагашейдисой, так как меня постоянно тянуло к ней, и я не могла прекратить пялиться на нее. И совсем нехорошо я чувствовала себя рядом с наагаришем Делилонисом.
В зверином обличье меня тянуло к нему с неопределимой силой. Звереныш был от него в диком восторге. Он просто дурел от запаха этого нага. В один день я решила признаться в этом наагасаху. К моему удивлению он не разозлился и даже не нахмурился. Наоборот, широко ухмыльнулся, а затем протянул непонятное:
— Кошачий папаша!
Потом объяснил, что к Делилонису имеют непонятную слабость все представители семейства кошачьих, в том числе и оборотни этого вида. А детеныши его просто обожают и готовы за ним хвостиком ходить. Это очень сильно одно время злило наагашейда, так как его дети, у которых проявилась звериная ипостась, обожали наагариша не меньше, чем его самого. Кому понравится, что твои дети любят какого-то левого дядю? У Делилониса, оказывается, есть двое взрослых детей: сын и дочь. И у обоих имеется звериная ипостась. Я очень удивилась, когда узнала, что наагариш женат на старшей дочери наагашейда и наагашейдисы.
Это получается, он нянчился с наагашейдисой, а присматривать за ней он начал еще до того, как она стала женой деда Аршавеше. И потом женился на ее дочери. Той на тот момент было чуть меньше двухсот, а наагаришу уже перевалило за семь сотен лет. Наагашейд был очень недоволен этим фактом. Его не успокаивало ни то, что Делилонис его лучший друг, ни то, что он сам женился, когда ему было уже за восемьсот, а его жене, дай Боги, если двадцать исполнилось. Со слов Аршавеше выходило, что его дед проявляет сверхзаботу о своих дочерях и жене. У него прямо помешательство какое-то на этом. На мой вопрос, почему он так себя ведет, Аршавеше сквозь зубы процедил:
— Инстинкты.
И больше ничего пояснять не стал. Хотя напряженно на меня косился, словно ожидая от меня вопроса и заранее не желая на него отвечать. Я решила не спрашивать.
Наагашейдиса была на всех обижена. Это проявлялось в том, что она в зверином обличье лежала у себя в паланкине, повернувшись хвостатой попой к выходу. Ей не разрешали гулять одной и не позволяли кататься верхом на своей ездовой зверюге. Один раз я услышала, как наагариш по-нордасски сказал ей:
— Вот вернешься к Дейширолешу и делай, что хочешь. А здесь я за тебя ответственность несу.
Наагалей Ссадаши, который ехал с ней вместе в паланкине, шипел что-то утешающее, гладил между ушами и расчесывал шерсть. Успокаивал. Доуспокаивал до того, что она заснула во время расчесывания, а когда проснулась, обнаружила на своем хвосте огромный синий бант. После этого случая я поняла, что наагалей просто бесстрашен. Перед грозно рычащей наагашейдисой он даже не думал отступать. Наоборот, он посмел обидеться в ответ, патетически возвестить, что он хотел как лучше, наводил ей красоту! А она… Зверю стало если не стыдно, то неловко точно. Поэтому он ткнулся носом в спину отвернувшегося Ссадаши, извиняясь за свое поведение. Тот моментально ее простил. Мы, все кто видел эту сцену, старались сдерживать смешки и улыбки. Просто наагашейдиса не знала, что у нее кончики ушей подкрашены золотистой краской для пущей красоты.
