— Я сам разберусь! — зло бросил Аршавеше.
Как только дядя скрылся, он устало сел на пол, прислонившись спиной к возвышенности, и запустил пальцы в волосы. Котенок утробно и страшно рычал, предупреждая, что вторжения на облюбованную им территорию он не потерпит.
— Я просто хотел, чтобы ты была за моей спиной, — тихо признался Аршавеше. — Я же тебя знаю. Если бы я просто тебя предупредил, то ты бы отошла в сторону, чтобы не мешать, и благовоспитанно ожидала завершения. А мне хотелось, чтобы ты спряталась за моей спиной. Поэтому я ничего не сказал. Я надеялся, что, испугавшись, ты будешь искать защиты у меня. Но ты как всегда все сделала не так, как хотелось бы мне.
В комнате наступила тишина, прерываемая лишь предупреждающим урчанием котенка. Наагасах продолжал сидеть на полу, устало привалившись к возвышенности. Он действительно устал. Устал бороться с проснувшимися инстинктами, устал строить планы, чтобы влюбить в себя собственную супругу. Потому что он совершенно не знает, как ей понравиться. Он привык к тому, что всегда нравился женщинам. И вот сейчас он совершил ошибку, которую не знает, как исправить. Одно неверное действие может убить результат длительной работы. Он уже начал ей нравиться. Неужели он теперь все испортил?
Наагасах замер, почувствовав, как натянулась на спине одежда. Резко развернулся и отстранился от возвышенности, выволакивая наружу вцепившегося в ткань звереныша. Тот опять метнулся в свое укрытие, но Аршавеше успел схватить его за задние лапы и поднять в воздух. Котенок извернулся в его руках и махнул когтями. На левой щеке наагасаха расцвели три длинные царапины. Мужчина выругался, прижал животное к своему животу и завернул его в полу одежды. Тот яростно извивался, но вырваться не мог. Аршавеше расположил спеленатого зверя у себя на груди, поднялся и выполз из комнаты.
— Вот это да! — вырвалось у Дарильи при виде его разукрашенного лица.
Ее мать прикрыла рот рукой, а Риалаш лишь вскинул брови.
— Я бы потом ей все сказал, — Аршавеше недовольно посмотрел на свою кузину, которая все разболтала Таюне.
— Ну-ну, — издевательски ответила Дарилья. — Почему, когда проявляются инстинкты, вы все такие дурные становитесь? Правильно она тебе рожу поцарапала, заслужил. Оооо! Еще и руку прокусила! Молодец, малышка! Ты меня правда прости, — она с раскаянием посмотрела на котенка. — У меня, наверное, действительно еще мозги не выросли. Я вообще-то только извиниться пришла. Раскрывать гадкую натуру Арша не было в моих планах, но так уж вышло. Ты не сердись на него уж очень сильно.
И она попятилась к дверям, но у самого порога притормозила.
— И еще. Арш, конечно, скотина, и ты все верно про него сказала. Он та еще тварь, поверь мне. Но, — ее тон посуровел, — любить его все равно нужно.
И выползла за дверь, провожаемая злым взглядом Аршавеше. За время монолога Дарильи зверь присмирел и даже смотрел на нее круглыми глазами, словно все понимал. Когда она покинула комнату, детеныш повернул башку к Аршавеше. Тот грустно посмотрел на него. Котенок вытянул шею и размашисто лизнул его в кровоточащую щеку. Наагасах поморщился. Шершавый язык по разодранной коже — это конечно не очень приятно, но уже обнадеживающе. Возможно, все не так плохо, и на него злятся не очень сильно.
Голова гудела. Я сидела, завернувшись в плед, демонстративно не замечая наагасаха. Нет, я уже не так сильно злилась на него, как в начале, но все равно была раздражена. Смягчающим обстоятельством послужили воспоминания зверя: объяснение наагасаха и примирение с Дарильей. Но полностью простить его я была еще не готова. Я не так быстро остываю.
Сам Аршавеше сидел рядом. Он не пытался меня обнять, но расстояние между нами было всего в несколько сантиметров. В комнате также присутствовала наагаришейя Амарлиша. Наагасах Риалаш уполз одеваться и разбираться с гостями.
— Ха-ха, ты не представляешь, какой довольной была мама, когда ты Бошра столом вырубила, — довольно вещала наагаришейя. — Он когда-то ее сильно подставил и отдал в руки наагашейда. Она тогда с отцом не очень ладила. Зато как отец был доволен, когда получил от него такой подарочек. Поэтому он этому прилипале и благоволит, за былые заслуги.
Я скривилась. Интересно, наагашейд на меня сильно разозлится, раз он благоволит этому нагу. Наагаришейя словно прочитала мои мысли.
— Папа на тебя сердиться не будет, — поспешила заверить она. — Он считает, что если ты пропустил удар, то это только твоя вина и слабость. А в его дочь ты зачем чайник запустила?
Я смутилась.
— Мне показалось, что она только играет испуг, а сама приближается к Арш… к наагасаху, — мстительно исправилась я, — чтобы нанести удар в спину. И я решила ее отогнать.
Наагаришейя почему-то рассмеялась.
— Бедняжка!
Действительно бедняжка. Эта нагиня, похоже, правда растерялась, вот и металась из стороны в сторону. А я ее чайником! Ей, наверное, так обидно. Ни за что, ни про что прилетело! Тут дверь отворилась, и на пороге показался Вайриш.
— Дамы, это не ваше? — он крутил в пальцах что-то кружевное и золотистое.
Меня словно молнией прошибло. Я вскочила, метнулась к нему, чуть не потеряв плед, и с шипением вырвала свои панталончики из его ладони. Он вообще нормальный? Зачем он их взял? Я испытывала бешенство пополам со стыдом.
— Ты что шел по коридору и ими размахивал? — взбешенно спросила я, наплевав на вежливость и этикет.
— И? — с вызовом протянул Вайриш. — Расслабься, на них не написано, чьи они.
И выполз за дверь. Гаденышшш! Я не выдержала и, подскочив к створке, прокричала ему в след:
— Прииидуурок!
И оглушительно хлопнула дверью. Наагаришейя Амарлиша удивленно смотрела на меня. Аршавеше же смотрел с самым благожелательным видом, словно говоря: "Дорогая, делай, что хочешь. Я верю в то, что ты права". Подлиза черноглазая. Я была так зла, что швырнула злосчастные панталоны на пол и от души потопталась на них.
— Полегчало? — с искренним интересом спросила наагаришейя.
— Нет, — честно ответила я. — Мне так перед той девушкой стыдно, в которую я чайником запустила. Я же ее ни за что обидела. Надо перед ней извиниться, — решила я. — А как ее зовут?
— Донгеша, — ответила наагаришейя Амарлиша.
Я, уже было двинувшаяся в сторону выхода из комнаты прямо в пледе, остановилась и покачнулась. Донгеша… Знакомое имя. Внутри заворочалось что-то нехорошее.
— А она сильно обиделась? — осторожненько поинтересовалась я.
— Ну… не знаю… — задумчиво протянула наагаришейя. — А что такое?
Словами не передать, как я себя паршиво ощущала, но, боги свидетели, сил переступить через себя не было. Я не знала эту Донгешу, но почему-то уже недолюбливала. Особенно, как вспомню, как она на наагасаха смотрела. Последней гадостью себя ощущала, но все же произнесла:
