— Как-то нехорошо я себя чувствую… подташнивает что-то.
За спиной тут же оказался обеспокоенный наагасах. Я почувствовала себя еще гаже из-за своего вранья.
— Переволновалась, прилечь тебе надо, — решила наагаришейя. — Перед Донгешой сама извинюсь. Скажу, что тебе плохо стало.
Наагасах молча поднял меня на руки и пополз в сторону спальни. Я спрятала лицо в складках пледа. Не хотелось, чтобы на меня глазели другие наги. Вдруг с кем- нибудь в коридоре столкнемся. Уже в полумраке спальни я не выдержала мук совести и тихо призналась Аршавеше:
— Я соврала. На самом деле я себя нормально чувствую.
Рука, которая гладила мою голову, замерла. Я сжалась, мучительно ожидая его реакции.
— Почему? — только и спросил он.
— Я сама не знаю, — слегка заикаясь, произнесла я. — Мне эта Донгеша не нравится почему-то… Хотя я ее совсем не знаю, — на мгновение умолкла, а затем выпалила, решив, что уж лучше пусть знает, чем таскать такое на душе: — Помните… помнишь, я говорила, что приму и жену, и любовницу, и… кого угодно? Так вот! Я…ну… мне… — я замолчала, а почти зло выдала: — Поменялось что-то! Мне теперь сама мысль не нравится, что кто-то еще может с тобой быть. Я знаю, что это неправильно с моей стороны. Я обещала совсем другое, а теперь так себя веду. Но я попробую взять себя в руки! И… Ты чего?
Наагасах трясся от смеха, а затем расхохотался в голос. Я тут чуть не плачу, разрываясь между своими обещаниями, данными ему, и какими-то странными неприятными чувствами, а он смеется.
— Дурочка! — наконец с чувством протянул он. — Малолетняя.
Я удивилась, отметив, что за малолетнюю на него можно обидеться, но только и спросила:
— Почему?
— Краса моя, — самым хитрым тоном произнес он, — своего мужа ты можешь ревновать столько, сколько хочешь.
— Я ревную? — удивилась я.
— Да, и мне это очень приятно, — наагасах расплылся в улыбке.
— Мне неприятно! — возмутилась я. — Это очень неспокойное чувство.
Наагасах ненадолго замолчал, а затем вдруг предложил:
— Представь Донгешу.
— Ну, — угрюмо протянула я, представив почему-то очертания ее сосков, проглядывающих сквозь ткань.
— А теперь подумай, что она глупая, самонадеянная, а я таких не люблю. Так что ничего ей со мной не светит.
— А я умная, да? — с сарказмом спросила я.
— Ты честная, — не стал мне льстить Аршавеше. — А Донгеша… У нас в семье ею пугают всех неженатых мужчин. Она мечтает стать наагасахиа, поэтому отказала очень достойным нагам, которые делали ей предложения о замужестве. Очень честолюбивая девушка, но не очень умная. Умная бы уже своего добилась. Ей же за четыреста лет перевалило, она почти в два раза меня старше.
Я удивленно посмотрела на него. А я-то все думала, что же это любитель нагинь Риалаш так стремительно уползает от такой хвостатой красотки, которая еще и благосклонна к нему. Его-то нагини вниманием не балуют.
— Значит, ревную, — смирилась я.
— Как-то ты это спокойно приняла, — через несколько минут заметил Аршавеше.
Я поудобнее устроилась на подушке и завернулась в плед. Искать одеяло было лень.
— Я буду с этим бороться, — пояснила я свое спокойствие. — Когда знаешь и принимаешь свой недостаток, с ним легче бороться.
— Мне это не очень нравится, — недовольно заметил наагасах. — По-моему, ревность в твоем случае — это достоинство. Так я хоть понимаю, что небезразличен тебе.
Я повернулась к нему.
— Но ведь когда-нибудь твой интерес ко мне пройдет, — заметила я, — ты захочешь другую женщину. А я обещала, что приму ее. Но сейчас, в этом состоянии, я не хочу этого делать. Поэтому мне нужно бороться с этим.
— С чего ты решила, что мой интерес пройдет? — зло спросил наагасах.
— Но это же всего лишь интерес, не любовь.
Неожиданно мир перевернулся. Я оказалась на животе, а наагасах прижался грудью к моей спине.
— Моя дорогая девочка, — вкрадчиво и необычайно серьезно произнес наагасах мне на ухо, опаляя его горячим дыханием, — ты кое-что не понимаешь, и сейчас я тебе это объясню. Видишь ли, у нагов инстинкты не проявляются, если женщина им только нравится или просто интересна, — слово "интересна" он выделил особо. — Инстинкты проявляются, только если женщина становится очень ценна. Очень, — повторил он. — Инстинкты выступают в роли драконов, которые охраняют самое главное сокровище нага. Ты стала моим сокровищем — у меня проявились мои драконы. Ты мне не интересна. Эту стадию я уже прошел. Я люблю тебя. Ты поняла меня, девочка?
Я заторможено кивнула.
— Молодец, — серьезно похвалил наагасах. — Я не требую от тебя, полюбить меня немедленно в ответ. У тебя на это есть время. Постепенно я добьюсь от тебя взаимности.
У меня мурашки по коже побежали. Я почему-то поверила, что он добьется.
— Ты еще юна и наивна, — продолжил он, — и полна недоверия. Путь к доверию мы пройдем с тобой вместе. Все, что мне нужно от тебя сейчас, это чтобы ты не отталкивала меня и не сомневалась во мне. У меня полно недостатков, и я действительно в своей семье не самая лучшая кандидатура в мужья, но я буду стараться стать лучше для тебя. Я не всегда тебя понимаю, поэтому совершаю ошибки. Так что я прошу о снисхождении. Оправданием мне может послужить только то, что я никогда не любил и у меня нет опыта.
Все это он произносил спокойным и уверенным тоном. Он просто объяснял непреложные для него истины.
— Мы с тобой муж и жена, и нам необходимо построить отличные отношения. Я готов к этому, и просто прошу пойти мне навстречу. Ты согласна?
Мое сердце стучало как сумасшедшее, а голова кружилась. В горле пересохло, и я, не способная выдавить ни слова, лишь кивнула.
— Молодец, — меня поцеловали в макушку и освободили от собственной тяжести.
Я еще немного полежала, уткнувшись лбом в подушку, а затем повернула лицо к нему.
— А ты уверен, что любишь меня? — мне сложно было в это поверить. — Может, ты путаешь это чувство с чем-то иным? Ты сам сказал, что опыта в любви у тебя нет…
— От этих размышлений ничего не изменится, — спокойно перебил он меня. — Я просто принял эту любовь.
— Но так не может быть?! — не поверила я. — Неужели ты не испытываешь сомнений? Мне кажется, все испытывают сомнения, когда влюбляются.
Аршавеше улыбнулся.
