Катя, не мигая, молча переводила взгляд с юристки на листок, лежащий перед ней на столе. Не дождавшись ответа, юристка продолжила и тем же размеренным тоном подвела резюме. Хотя, кажется, она все же немного волновалась.
— Я вам решила изложить эту историю только потому, что вы лично не знакомы с той сотрудницей правоохранительных органов, не знаете, о каком преступлении идет речь, и, следовательно, подобная утечка информации не сможет никому повредить. В противном случае и ей, и мне, как лицу разгласившему, грозило бы очень суровое взыскание, особенно ей. Я никогда не стала бы рисковать ее служебной репутацией и карьерой, если бы предполагала что-либо обратное.
Женщины молча посмотрели друг на друга. Интеллигентно зашуршал принтер, выплевывая из нутра новый исправленный договор. Трофимова листы извлекла и положила их перед Катей.
— Екатерина Евгеньевна, расписывайтесь, пожалуйста, тут и тут, один экземпляр ваш, спасибо, что сразу же пришли, больше я задерживать вас не буду, — она подала Кате свежераспечатанные листы в количестве двух штук и отвернулась.
А третий, маленький, оставшийся лежать среди бумажно-карандашно-папочного бедлама, Катя подхватила сама. Краем глаза она успела заметить, как копеечная шариковая ручка скатилась со стола и полетела в корзину для бумаг.
Он ей не оставил ни одного шанса. Когда она выходила из стеклянных дверей бизнес-центра, сопровождаемая Валерой и Ромой, о чем-то пустяковом с ними препираясь, ей навстречу выступил Демидов и произнес:
— Катерина Евгеньевна… Добрый вечер.
И взял из ее онемевшей руки рюкзачок. Катя перестала видеть все вокруг и слышать. Валера с Ромой тоже остановились, один смотрел мрачно, другой конфузился. Наконец Рома, повернувшись к начальнику, сказал:
— Пойдем, Валерик, нас семьи заждались.
А потом к Кате:
— Пока, Катюх, до завтра.
Валера тоже что-то проворчал, и Катя осталась с Демидовым один на один.
— Можно я довезу тебя до дома? — тихо спросил ее Олег.
— Нет, ну что ты, не надо. Мне на метро очень быстро, в пробках намучаешься.
— Тогда давай я провожу тебя до метро, — так же тихо сказал он. — До метро проводить тебя можно?
Катя кивнула и, не зная куда деть освободившиеся от рюкзачка руки, сунула обе в карманы, и мелкими шажками направилась по бугристым наледям вперед. Демидов, забросив рюкзак за спину, на ходу застегивал куртку.
Катя никак не могла сосредоточиться, все мысли исчезли. Она очень боялась, что Демидов ей позвонит сегодня на работу или вечером домой, снова будет допрашивать, требовать объяснений, она готовилась их дать.
Она затвердила, заучила прочно, что ничего у них не получится, потому что они из разных миров, очень скоро они станут в тягость друг другу или даже начнут друг друга раздражать и начнут ссориться, они ведь так по-разному относятся к разным вещам, и то, что Катерине кажется важным, у Демидова, возможно, вызовет дикий хохот, а заслуживающее ее порицания у Демидова будет числиться в почете.
Да и нужна ли она ему всерьез? Кстати, да и любит ли вправду? Катя поняла, что она дура. Ну с чего ей взбрело в голову поверить? Это же обычный мужской треп, за которым стоит такая же наиобычнейшая подлая мужская сущность. Просто его задело жутко, что она ему все время хамила и не замечала, вот и все. Просто азарт, самолюбие, просто желание доказать…
Доказать что? И кому?
Да не желание доказать, а желание охмурить и бросить, чтобы впредь хамить было неповадно и выделываться. Вот так-то. Хорошо, что разобралась. Умница.
А он приехал. Специально приехал не позвонив. Просто взял и встретил ее с работы, и руки ее онемели, и мысли вспугнутые попрятались, а сердце заколотилось так, что трудно дышать.
Вот и метро! Как быстро. Толпа толкается и глухо бубнит, смеется визгливо, огрызается, хамит, серый свет, грязный асфальт, разбитые ступеньки вниз мимо погнутых железных перил. Надо спускаться.
— Зачем ты приехал?
Пожал плечами. Разлепил губы:
— Надо что-то решать. И что-то делать. Или ты собираешься сделать вид, что ничего не было? Хотя это тоже решение. Ты приняла такое решение?
Кате стало страшно, страшно до крика внутри. Как же она измучилась. Как он ее измучил. И она не хочет его терять. Да и фиг с ними, с разными мирами! Она же просто умрет, если все снова станет по-прежнему, после его неуклюжих слов, после его признания, что он без нее не может, после внезапной безумной надежды на счастье. А что с ней будет, когда она надоест ему и он от нее избавится, думать больше она не желала. И Катя собралась.
— Олег. Я сознаю то, что тебе со мной скоро станет неинтересно. И навряд ли у нас найдутся общие темы для разговоров. И я сильно сомневаюсь, что мы сойдемся во взглядах и симпатиях. Но если весь этот разговор ты начал с целью договориться о романчике, то считай, что ты договорился.
Повисла мертвая пауза. Катя не знала, куда ей деваться.
— Твоя прямота граничит с цинизмом, — усмехнулся Демидов, и она похолодела, услышав, каким тоном он это сказал.
— Позволь мне подумать, — с той же усмешкой продолжил он, всунул в мягкие Катины руки многострадальный рюкзак, развернулся и быстрыми шагами направился искать свою машину.
— Чао, — пробормотала еле слышно в его спину Катя, и по щекам ее горьким градом полились слезы.
Оказавшись дома, она аккуратно уложила рюкзачок на галошницу при входе, медленно сняла и повесила куртку, так же тихо разулась. Босиком прошла на кухню. Постояла, вышла, направилась в комнату, где жила.
Во всех трех она поддерживала порядок, а жила в одной. Тут стоял ее диванчик и жил ее компьютер, а смотреть телевизор она не любила. Зачем? В сети все новости, а фильмы на DVD. Включила. Вышла, пошла бродить по комнатам. В этой была спальня родителей. Жаль, что они так быстро ушли. Об этом Катя не хотела думать, запретила себе думать и сейчас. В этой несколько странных лет жили они с Борисом. До сих пор он не все вещи забрал. Почему? Надо помочь человеку.
И Катя принесла большой пластиковый пакет для двадцати литров мусора — интересно, почему мусор меряют литрами, — и принялась укладывать в него не свои книги, две пивные стеклянные кружки, наполовину использованный флакон с туалетной водой. Какую-то поношенную одежду. Тапки. Пакет набился почти доверху, Катя замотала его скотчем и бросила посреди комнаты.
Пошла на кухню. Наполнила чайник водой. Вышла. Достала из рюкзака розовую бумажку с ровными строчками. Села возле стола, облокотившись на край, пробовала вчитаться. Незнакомая фамилия, ничего не значащие слова. Катя сидела и скатывала бумажку в трубочку, потом выпрямляла и разглаживала, а после скатывала снова.
Заворочался замок во входной двери. Дверь распахнулась, громко хлопнув о стенку, кто-то вошел. Борис, кто же еще. Катя медленно взглянула на часы, висящие прямо над холодильником. Всего-то полвосьмого. А кажется, ночь. Чего вдруг его принесло именно сегодня? Телепатия. Она не встала с места. Может, повезет, и Борик, прихватив то, за чем пришел, уйдет не поздоровавшись.
