Офигевший Валера тут же набрал Кирееву и поинтересовался, что за дела? Киреева разволновалась и тоже набрала Катин номер. Действительно, ей ответил незнакомый мужской голос и повторил уже известную скудную информацию, но ушлая Надежда Михайловна сумела у него выяснить, по какой причине Катя в больнице, и догадалась спросить, с кем, собственно, она сейчас разговаривает. Говоривший сухо ответил: «Демидов Олег Олегович» — и тут же повесил трубку.
Она соединилась со справочной больницы и выяснила, что состояние тяжелое, но без отрицательной динамики. А потом помчалась на четвертый этаж к Валерии.
— Что-то тут не так, — энергично закончила она, введя Бурову в курс дела. — Чтобы так запросто свалилась ваза и попала прямо ей по голове, да еще почти в висок — случайно так не получится. Сглазили нашу Катюху или вообще порчу навели.
Надежда Михайловна не отрицала существования неких злобных сил, своего отношения ко всяким таинственным мистическим делам не скрывала и даже этим гордилась.
Валерия с ней решила не спорить, однако поинтересовалась, кому могла, с точки зрения Надежды Михайловны, так насолить спокойная и всегда уравновешенная Катя. Киреева фыркнула и спросила:
— А что вы о ней знаете?
— Она наш системный администратор, — мгновенно отозвалась Бурова.
— Вот вы шутите, Лерочка, а в каждой шутке, как известно, есть доля шутки. Мужик, с которым я только что говорила, он кто? А! Не знаете. И я не знаю. А может, скрытная наша увела его у какой-нибудь стервы, вот и схлопотала от той посредством магических сил. Надо в церковь идти, там подскажут.
— Почему обязательно в церковь? — спросила далекая от всего невещественного Бурова. — Может, к колдуну на прием или к ясновидящей… Видали, сколько предложений?
И она ткнула в лежащую на подоконнике рекламную газету.
— Лер, ну вы совсем ничего не понимаете! — зашипела от возмущения Киреева. — Как раз они-то вам порчу и наведут. В церковь надо идти. Собирайтесь, нечего время терять.
— Вы что, хотите с попом разговаривать? — отчего-то перепугалась Бурова.
— Не с попом, Лера, забудьте это слово как вульгарное. Со священником, неуч. Или с батюшкой, как больше понравится. Жду на выходе.
Они скоренько оделись и, не дожидаясь троллейбуса, побежали по морозцу в ближайший храм, что на Пятницкой.
С натугой открыли тяжелые двери, топоча и отдуваясь, в огромных шубах и шапках набекрень, словно две вспугнутые бегемотихи, шумно промаршировали аж до середины храма. Служба, к счастью, уже закончилась, только бабки в платках начищали напольные подсвечники и осуждающе поджимали губы, оценивая внешний вид бегемотих как нецерковный, а молодухи, тоже в платках, весело переговаривались и нецерковных бегемотих вовсе не замечали, демонстрируя наивное высокомерие.
— Кого спрашивать-то будем? У этих что-то не хочется, — прошипела Лера Киреевой в ухо. Киреева ничего не ответила, осматриваясь. Лера тоже притихла и тоже стала осматриваться, потом дернула Надеждин рукав и страшным шепотом вскричала:
— Поп! Надежда Михайловна, вон он, поп, вышел! Давайте скорее туда, а то уйдет!
Надежда Михайловна сильно стукнула ее локтем в меховой бок и заторопилась наперерез выходящему из алтаря священнику. Батюшка, увидев надвигающихся на него дам, убегать и прятаться не стал, а спокойно остановился и ждал, когда они приблизятся.
— Наша подруга попала с тяжелой травмой в реанимацию. Что мы можем для нее сделать, святой отец? — с ходу выпалила Бурова, жутко довольная собой, и тут же почувствовала, как Киреева сильно наступила ей на ногу, а священник в ответ на такое неканоническое обращение, кажется, немного улыбнулся, но за усами с бородой не разберешь.
— Да, батюшка, чем мы можем ей помочь? Ее сглазили, — оттеснив в сторону неграмотную, но наглую Бурову, вступила Киреева.
— Молитесь о своей подруге, записочку в алтарь о здравии напишите, на свечном ящике вам подскажут, если не знаете как. Молебен закажите целителю Пантелеймону, можно и Богородице. Главное, сами молитесь и надейтесь на милость Божию, — проговорил священник и вознамерился идти по своим делам.
— Надежда, а что это за ящик, про который он сказал? — не сдержала любопытства Бурова. Но Надежда Михайловна не обратила на нее внимания, потому как ответом пастыря осталась недовольна, и вновь заступила ему дорогу.
— А как быть с порчей? Порчу на нее навели, точно.
— Вы же сказали, что ваша подруга в реанимации. Что же еще можно сделать? Станет ей получше, пригласите к ней священника, чтобы причастил, а пока только ваша молитва.
— А кроме молитвы? — не отставала Киреева. — Что-нибудь поконкретнее? Более, так сказать, предметное? Свечка какая-нибудь специальная или еще что такое… Может, предмет какой наговоренный…
Священник тихо вздохнул и промолвил:
— Я вам сейчас водички святой вынесу, подождите.
И снова ушел в алтарь, а потом вынес маленькую бутылочку, наполненную водой.
— Если удастся вам к ней пройти, пусть попьет. Она верующая, подруга ваша?
— Верующая, — закивала головой Киреева, принимая от батюшки бутылочку. — А побрызгать водичкой тоже можно? Там, в палате? А то она еще в сознание не пришла.
— Конечно, можно, — ответил батюшка. — Окропите углы и стены, если только вас медперсонал не прогонит. А вот этот пояс с молитвами можете положить ей под подушку.
Он полез в карман рясы и извлек свернутую прямоугольничком черную шелковую ленту, исписанную церковно-славянской вязью.
— Здесь начертаны две охранные молитвы, они очень сильные по своему воздействию на темные силы. В народе их «Живые помощи» называют, знаете, наверно. Защитят подругу вашу. Что-то мне подсказывает, что вы проникнете к ней, даже если она и в реанимации.
Киреева батюшку горячо поблагодарила и, прижимая к груди добычу, направилась к скамейкам, стоящим вдоль задней стены храма, чтобы спокойно уложить все в сумку.
— Надежда Михайловна, а с чего вы взяли, что Катерина у нас верующая? Наврали, что ли, этому, как его, святому отцу?
— Лера, ты невыносима. Я как тебе сказала его называть? А ты как? Опозорила меня только. Мы что, католички? Это католики своих так зовут, а мы, православные, не льстим и не преувеличиваем. Какой он тебе святой отец? Священник, ясно? И священнику я врать не буду.
Надежда Михайловна высунулась из кабинки и убедилась, что в туалете пусто. Она и так знала, что пусто, но удостовериться лишний раз не помешает. Лучше проявить осторожность, а контакты с аборигенами ей сейчас ни к чему.
Подойдя к зеркалу, она поправила белокурые локоны, красиво выбивающиеся из-под докторской шапочки, освежила помаду и водрузила на нос очки. Ей бы надо было в медицинском учиться, а не в техническом, врачебная униформа ей удивительно к лицу.
Халат и шапочку она позаимствовала у девчонок-сборщиц из цеха, а фонендоскоп вместе с тонометром всегда валяется в нижнем ящике ее рабочего стола. Надежда Михайловна любила следить за своим артериальным давлением. Теперь фонендоскоп многозначительно огибал ее шею и красивой полудугой лежал на пышной киреевской груди, подчеркивая цеховую принадлежность к врачам-терапевтам.
