Главным аппаратом нашего отдела, где я работал, были нелегалы и агентура… Разведка, особенно нелегальная, работает весьма нестандартно, многообразно и не повторяется. Мы уже говорили, что наши нелегалы — товар штучный. Поэтому те люди, с которыми я работал, они поставляли действительно совершенно секретную информацию… Это единственный аппарат, который может настолько глубоко проникать в жизнь и секреты стран проникновения, что невозможно никакому другому аппарату. Например, техническая разведка не позволяет взглянуть, что делается в колбах у исследователя на его лабораторном столе и получить документы наибольшей важности. Только нелегальная разведка на это способна. Примеров тому в литературе очень много. Это очень эффективный аппарат» [235].
В «Биопрепарате» разведку КГБ СССР за ее активность на биологическом фронте называли «трофейным агентством № 1»: не проходило месяца, чтобы по ее линии средствами дипломатической почты не поступало что-нибудь новенькое [10].
В любой стране в сферу интересов разведки КГБ входили в первую очередь одни и те же объекты — военные медицинские и биологические лаборатории, имевшие дело с опасными патогенами и средствами защиты от биологического и токсинного оружия, в том числе с новейшими вакцинами и антибиотиками. Разведчиков интересовали вообще любые лаборатории, которые работали с патогенами и имели высший уровень биологической защиты (уровень 4 на Западе, аналогичный уровню 3 советских биолабораторий). Естественно, разведчиков интересовали также склады боеприпасов биологического и токсинного оружия. Не проходили они и мимо чужих хранилищ штаммов патогенов против человека и сельскохозяйственных животных и растений. Разумеется, множество задач относилось и к анализу работы зарубежных невоенных государственных и частных лабораторий соответствующего профиля — биологического, биотехнологического и фармацевтического. Не упускали разведчики из сферы своего внимания и соответствующий бизнес [15]. Однако советские работы по созданию новейших видов биологического оружия, против которого «вероятный противник» не был подготовлен, были бы немыслимы без масштабного стаскивания в Советский Союз со всего света штаммов наиболее опасных патогенов.
Приведем пример добычи штаммов на своей территории. В декабре 1930 года работник Военной вакцинно-сывороточной лаборатории во Власихе просил выделить ассигнования на приобретение бинокля. В обоснование он сообщил, что «для получения новых штаммов Bac. Tularense нами будущей весной будет организована экспедиция в один из волжских районов. Выделение культур будет производиться от водяных крыс, которых мы предполагаем ловить во время половодья на отдельных плывущих кустах, бревнах, небольших островках и наносах, где они находят временный приют при наводнениях» [236]. Конечно, простой штамм туляремии можно было найти и у себя. Однако это была самая простая задача. Несмотря на размеры, страна не могла иметь на своей территории все возможные природные ниши для существования самых разнообразных патогенов, которые можно было бы взять за основу для создания боевых штаммов.
Таким образом, была у разведки и третья задача — добыча на Западе штаммов особо опасных инфекций, в которых нуждались советские энтузиасты биологической войны. В частности, в середине 1980-х годов разведка была нацелена на получение на Западе информации об опытах по конструированию физиологически важных белков и пептидов, которые предполагалось использовать в Советском Союзе для создания пептидов с еще более высокой токсичностью, чем у токсина ботулизма. А в конце 1980-х годов советская разведка была озабочена получением информации о генетически модифицированных штаммах и добычей самих штаммов таких особо опасных инфекций, как лихорадка денге, геморрагическая лихорадка Эбола, сибирская язва, грипп, натуральная оспа и т. д. [15].
Реальный путь многих бактерий и вирусов, стекавшихся со всего света в советские военно-биологические лаборатории, был очень причудлив.
Приведем несколько примеров.
Выше уже шла речь о том, что в 1980-х годах в Омутнинске (Кировская область) было обнаружено, что живущие в лесу вокруг завода биологического оружия грызуны были инфицированы военным штаммом туляремии (Francisella tularensis) — бактерии, которая вызывает вид пневмонии. Остается понять, как боевой штамм этой бактерии — штамм Schu S4 армии США [76] — занесло в СССР. Как оказалось, еще в 1950-х годах он был добыт советской разведкой [15, 160]. Дело в том, что после Второй мировой войны армии всего мира обычно не использовали обычные штаммы туляремии для создания образцов биологического оружия. Однако ситуация резко изменилась после того, как СССР «добыл» штамм туляремии, который был способен преодолевать иммунную систему вакцинированных обезьян [10].
Штамм вируса натуральной оспы (Poxvirus variolae), имевшийся в Советском Союзе, был недостаточно агрессивен для военных целей. А много более вирулентный боевой штамм, который получил у советских военных микробиологов в Загорске-6 имя Индия-1, имел импортное происхождение. Он стал наследником штамма Variola majo, выделенного в 1967 году после их (военных микробиологов) поездки в Индию, хотя их приглашали в эту страну для помощи в ликвидации эпидемии, а вовсе не за добычей штаммов [10, 15].
Штамм вируса боливийской геморрагической лихорадки (Machupo virus) был завезен советской разведкой из США [10].
История попадания в Советский Союз такой смертельной напасти, как штамм Popp вируса геморрагической лихорадки Марбурга (Magburg virus), достаточно трагична. Как уже упоминалось, европейские ученые «получили» его в 1967 году из Восточной Африки, после чего начали в Германии создание соответствующей вакцины. Путь ученых, проводивших эти работы, не был усыпан розами. Во всяком случае, от вируса довольно скоро погибло несколько участников работ в Марбурге. Это был лакомый кусочек, не оставшийся не замеченным советской разведкой. По прессе гуляет версия, что бравые ребята эксгумировали трупы погибших и тайно привезли образцы заразной культуры тканей в Советский Союз. Скорее всего, прямо в кабине самолета Аэрофлота (не дипломатическим же багажом!) [15, 160].
Биологическое оружие на основе вируса геморрагической лихорадки Эбола (Ebola virus) было создано к 1990 году [10]. Руководитель вирусологического центра в Загорске генерал А. А. Махлай, когда обсуждал работы по созданию защиты против этой болезни [52], умолчал о том, каким путем штамм попал в нашу страну и поступил в руки микробиологов. А ведь это была серьезная разведывательная операция по переброске опасного возбудителя из одного государства в другое через полпланеты [15]. Когда же все стало известно всему свету, даже последний начальник 15-го управления Генштаба и более чем неразговорчивый генерал В. И. Евстигнеев изящно именует способ добывания штамма опаснейшего вируса Эбола «конфиденциальным» [69]. Впрочем, после долгих лет молчания генерал В. И. Евстигнеев признал наконец, что советская разведка раздобыла в начале 1950-х годов образцы биологических боеприпасов США (одно-, двух-, трех- и четырехфунтовые авиационные бомбы) и их чертежи [69].
Ну а штамм вируса геморрагической лихорадки Ласса (Lassa fever virus), родственный и по свойствам, и по африканскому происхождению лихорадкам Эбола и Марбурга, также был добыт в Африке. А осуществил операцию по краже образца из Нигерии представитель советской политической разведки А. В. Баронин [170].
