– Полагаю, вы считаете, что отправить нужно вас.
– Да, я хотела бы поехать, – признала Элеонора.
– Тригг, мы с вами это уже обсуждали, – вспылил Директор. – Поскольку вопрос с вашим гражданством до сих пор не решен, я не смогу оформить для вас надлежащие документы. А даже если б и смог, я не послал бы вас в тыл врага. Вы слишком много знаете.
– И все равно отправьте меня, – настаивала Элеонора. Директор заморгал от удивления. Куда девались присущие Элеоноре рассудительность и беспристрастность? В ее голосе сквозило отчаяние. Ей необходимо было своими глазами увидеть, что там происходит, все ли в порядке с ее подопечными. Элеонора, конечно, поняла свою оплошность: она показала свою глубокую личную озабоченность судьбой девушек. И уже по одной этой причине он ей откажет.
– Это исключено, – твердо сказал Директор.
– Я должна понять, что пошло не так. Не хотите послать меня, тогда хотя бы прекратите с ней радиообмен, пока мы все не проверим. – Он не ответил. – Когда я взялась за это дело, вы обещали, что я буду иметь полномочия принимать решения.
– В отношении ваших подопечных – да. Но не в отношении ведения войны, будь она проклята. Эта спецоперация – часть грандиозного плана. Грядет открытие второго фронта, и каждый божий день, в который не была произведена доставка людей и грузов, это упущенная возможность.
– Но, сэр, если информацию о доставке передавать через раскрытую радиоточку, наши агенты и грузы могут попасть в руки врага. Мы обязаны это предотвратить! – вскричала она, и затем ее голос сорвался.
– Я не могу отменить всю операцию на основании ваших неподтвержденных догадок, – заявил Директор. – Сейчас нельзя мешкать, только вперед и вперед. – Он перегнулся над столом и понизил голос: – До высадки остались считаные недели, даже дни. Мы не вправе ни на что отвлекаться.
Элеонора кипела от негодования, силясь сохранять спокойствие.
– Я обращусь в Военное министерство, – пригрозила она, уже не в силах сдерживать себя.
– Через мою голову? – побагровел Директор. В его понимании это было предательством. Потом выражение его лица смягчилось. – Не обратитесь. – Она блефовала, и он это знал. – Тригг, я ведь во многом вас поддерживаю.
А я – вас, хотела напомнить Элеонора, но урезонила себя. Идти против Директора было рискованно. Обратившись в правительство, она привлекла бы внимание тех самых людей, которые изначально считали, что женщинам военные задачи не по плечу, и скептики праздновали бы победу: они оказались правы. Но на карту была поставлена не только ее гордость. От Директора зависело, дадут ли ей гражданство, в котором она остро нуждалась.
Оставалось лишь наблюдать и ждать.
Не сказав больше ни слова, Элеонора кинулась вон из кабинета Директора. В коридоре она бросила взгляд через плечо. Ей хотелось вернуться и умолять, требовать, чтобы он вмешался, что-то предпринял. Но она знала, что Директор будет непоколебим. Даже слушать ее не станет. На него это было не похоже. Неужели он утратил веру в нее? Скорее всего, нет. Просто, очевидно, на него давят, приказывают ускориться с проведением операций. О том, чтобы сбавить темп, по любой причине, даже самой важной, не могло быть и речи.
Вместо того чтобы вернуться в отдел, Элеонора вышла на задворки Норджби-Хауса. Ей хотелось подышать свежим воздухом, но высокие узкие здания вокруг, казалось, душили, надвигаясь на нее. Она ухватилась за пожарную лестницу и принялась взбираться наверх, все выше и выше.
Наконец она поднялась на плоскую крышу. Норджби-Хаус был недостаточно высок, панорама Лондона с него не открывалась, но Элеонора различала макушку купола собора Св. Павла и кусочек Лондонского моста. На переднем плане, словно беспредельный канделябр со свечами, торчали прокопченные дымовые трубы, будто разжигавшие на небе необычайно огненное зарево заката.
Элеонора глубоко вдохнула, наполняя легкие сырым воздухом с неизменной примесью угольной пыли и паров бензина. Она ощутила выброс адреналина, спровоцированный спором с Директором, и ее затрясло от гнева и беспомощности. Элеонора была уверена: что-то идет не так. Ее девочки пропали, остались один на один с врагом, и она не в силах им помочь, как когда-то не сумела помочь сестре. Но никто, даже Директор, не желает ее слушать.
Она уловила за спиной шарканье, хруст шагов по гравию. Вздрогнув, Элеонора резко повернулась. На дальнем углу крыши стоял мужчина, боком к ней, лицом – к югу. Она окинула его взглядом. Профиль мужчины Элеоноре показался смутно знакомым, но она не могла сообразить, где его видела. А в следующую минуту едва не охнула.
– Веспер. – Он не кивнул, вообще никак не отреагировал на свое имя, но его молчание свидетельствовало о том, что ее догадка верна. Веспера она знала только по его репутации: с первого дня своей службы в УСО слышала, как о нем и его подвигах с придыханием говорили в коридорах на Бейкер-стрит. В личном деле Веспера она видела его фото, и хотя сейчас он выглядел несколько иначе, казался еще более мужественным и суровым, она сразу узнала его грубоватые черты. Элеонора с интересом рассматривала человека, о котором так много слышала. Высокий и статный, как лев. Волевой подбородок. Плечи широкие, под стать тому бремени, что он на них нес. Правда, он был гораздо моложе, чем ей представлялось; пожалуй, даже слишком молод для личности такого масштаба.
Человек, который напрямую был связан с одной из ее подопечных, стоял прямо перед ней. Элеонора не верила своим глазам.
– Откуда вы здесь взялись? – спросила она, подходя ближе, и только потом поняла свою ошибку. Веспер не обязан был распинаться перед кем-то, кого он впервые видел – Меня зовут Элеонора Тригг. – Она пытливо всматривалась в его лицо: знакомо ему ее имя? – Я возглавляю женское подразделение.
– Знаю. Мари с уважением отзывалась о вас. – Элеонора поморщилась: плохо, что Мари нарушает протокол, болтая лишнее. В то же время она невольно испытала гордость. К Мари она по вполне понятным причинам была весьма и весьма требовательна и частенько беспокоилась, что та может возненавидеть ее за это. Наверно, впервые в жизни Элеонору волновали подобные вещи.
– Как она там?
Он нехотя улыбнулся.
– Блистательная. Очаровательная. Любого может вывести из себя.
Элеонора подавила смех, вспомнив, как Мари в ходе подготовки постоянно задавала вопросы. Правда, сейчас у Веспера она интересовалась деловыми качествами Мари, а его ответ подразумевал нечто совсем иное. Веспер слыл одиноким волком, в своей группе он держался особняком, чтобы личные привязанности не мешали ему эффективно руководить агентурной сетью. Должно быть, он проникся симпатией к Мари.
– А остальные?
– В моей группе всего несколько ваших девочек. – Элеонора кивнула. – Джози неутомима. Прямо сейчас она работает с маки. Они дали ей прозвище Le Petit – Малышка. Но, по-моему, они ее побаиваются. В стрельбе она даст фору любому из них. Ей они доверяют больше, чем многим мужчинам.
