Полицейский захлопнул дверь, оставив ее одну. Мари стала метаться по комнате, ища путь к спасению. Дверь была заперта. Она подскочила к окну, попыталась поднять его. Оно было наглухо закрыто, гвозди закрашены, словно раму заколотили лет сто назад. Мари снова осмотрела комнату. Нет, не выбраться. Тогда она опять подошла к окну и устремила взгляд на особняки, в которых по-прежнему жили люди. В одном она заметила пожилую чету и прикинула, стоит ли пытаться привлечь их внимание. Известно ли им, что здесь держат пленников? Им, наверное, все равно. В другом окне Мари увидела молодую женщину. Возможно, это была помощница по хозяйству, ибо она подавала ужин на длинный стол, за которым сидели несколько маленьких девочек в форменных платьицах. В горле у Мари образовался комок. Неужели она больше никогда не увидит свою дочь?
Из раздумий ее вывели мужские голоса, доносившиеся откуда-то снизу. Мари присела на корточки и прижалась ухом к батарее, пытаясь расслышать звуки, поднимавшиеся вверх по трубам. Голос с немецким акцентом что-то спрашивал. Грубым тоном. Ему отвечал более низкий голос. По-английски. Мари он показался смутно знакомым.
Она старалась успокоиться, но сердце колотилось быстрее. Снова голос немца, затем – англичанина. Диалог мужчин напомнил Мари игру в пинг-понг: немец задавал вопрос, британец отвечал отказом. На несколько секунд водворилась тишина, затем раздался тошнотворно глухой стук. Мари затаила дыхание, ожидая, когда прозвучит голос англичанина. И тот наконец прозвучал – надломленный, полный безысходности, почти что всхлип.
Мари похолодела от ужаса. Что тот немец сделал с пленником? И ее ждет то же самое? Паника затмевала разум. Думая только о том, как бы вырваться, она кинулась к двери, попробовала повернуть ручку: заперто. Еще раз попыталась открыть окно. И осознала весь кошмар своего положения: она оказалась в западне – в штаб-квартире нацистской контрразведки; ее легенда раскрыта. Немцам известно ее настоящее имя, а также то, что она радистка, заброшенная УСО; возможно, им даже известно, что это она заложила детонатор. Ни в УСО, ни в Париже, ни в Лондоне, никто не ведал, что она здесь, и просить о помощи было бесполезно. Ей сразу вспомнились все жуткие истории о допросах и пытках. Сейчас страшные муки терпит тот пленник, затем настанет ее очередь. Она никогда не выйдет отсюда живой, никогда больше не увидит Тесс.
Дверь внезапно открылась, и Мари отскочила в сторону, чтобы ее не ударило. В проеме стояла другой человек, на этот раз немец.
– Мари Ру, – с насмешливой почтительностью в голосе произнес он. У нее застыла кровь в жилах.
Немец проводил ее на этаж ниже, открыл одну из дверей и отступил на шаг, пропуская ее в помещение. Мари вскрикнула.
На стуле посреди комнаты сидел Джулиан. Руки и ноги его были связаны.
Теперь Мари стало ясно, почему он не вернулся к ним, как обещал: его арестовали немцы.
– У вас пять минут, – рявкнул немец. Он развязал Джулиану руки и, вышел, захлопнув за собой дверь.
– Веспер, – выдохнула Мари, не смея произнести его настоящее имя. Что же они с ним сотворили?! Лицо его от побоев стало почти неузнаваемым. Одну щеку рассекала глубокая рваная рана, левый глаз заплыл. Нос был сломан – смотреть страшно. Но она нашла его. Охваченная одновременно радостью, облегчением и ужасом, Мари подбежала к нему и обняла его так крепко, что едва стул не опрокинула.
Джулиан наклонил к ней голову. Это самое большее, что он мог сделать, поскольку был привязан к стулу.
– Ты как? Тебя не били?
– Я цела, – заверила она его, чувствуя себя виноватой: он беспокоился о ней, хотя сам находился в куда более ужасном состоянии.
– А мост? – шепотом спросил Джулиан. – Получилось?
– Взлетел, – кивнула Мари.
– Слава богу. – Он откинулся на стуле. – Из меня пытались выбить время и прочие подробности. Я держался, сколько мог, но боялся, что этого будет недостаточно. – Его лицо превратилось в маску из разрывов и кровоподтеков. Он принес себя в жертву ради того, чтобы задание было выполнено.
– Операция прошла гладко. Я сама установила детонатор. – В ее голос закралась нотка гордости.
– Ты? – Удивление, затем гнев отразились в обезображенном лице Джулиана. – Чертов Уилл! Зря я поручил ему руководство группой.
– У нас не было выхода, – объяснила Мари. – Джози пропала. От нее ни слуху, ни духу. – Глаза Мари наполнились слезами. Если ее и Джулиана арестовали, разве есть надежда, что Джози каким-то образом удалось спастись?
– А Уилл? – спросил Джулиан. Мари видела в его глазах тревогу за брата.
– Тоже цел, насколько я знаю. Улетел в Лондон. Он должен был уведомить Центр, что ты не прибыл. Завтра он собирался вернуться за мной. – Но ее не будет на аэродроме. – Он хотел, чтобы я улетела с ним, но я осталась.
– Он не должен был оставлять тебя.
– Это не он так решил. Я сама.
– Почему?
– Хотела найти тебя, – с запинкой ответила Мари. Их взгляды встретились. Возможно, они проводили вместе последние минуты, и потому ни он, ни она не могли и не желали скрывать свои чувства. Сдерживаемый путами, Джулиан снова наклонил к ней голову. Она придвинулась к нему, и их губы соприкоснулись. Мари бережно поцеловала его, опасаясь причинить ему боль, но он, как будто позабыв про свои раны, сильнее прижался к ее губам.
Мгновением позже она отстранилась от Джулиана.
– Как тебя взяли?
– Ждали на аэродроме. Им было известно место и время посадки. Почему вы поменяли площадку?
– Мы не меняли, – изумилась Мари. – Нам сообщили из Лондона…
Джулиан покачал головой.
– Лондон сказал, что они получили радиограмму от вас.
И тут обоим все стало ясно. Немцы перехватили один из каналов радиосвязи и вели радиообмен с Лондоном от имени одного из их агентов.
– Так вот откуда они знают. Не только обо мне. Обо всем, Мари. Наши позывные, досье. – Вдруг он что-то вспомнил. – Элеонора тоже это подозревала. Просила предупредить тебя, что радиоканал раскрыт и чтобы ты была настороже. Только теперь уже поздно.
Мари судорожно соображала.
– Но если им все известно, чего они хотят от меня?
– Они хотят, чтобы ты… – Закончить он не успел. Из коридора донесся шум – шаги, поворот ключа в замке. В комнату вошли двое военных. Тот, что помоложе, – это он привел сюда Мари – отвязал ноги Джулиана от стула и потащил его из комнаты. Из горла Мари рвался крик, но подготовка в учебном центре не прошла даром: она сдержалась. Мари повернулась ко второму военному, которого прежде не видела. Он был старше, на лице – очки в роговой оправе. Грудь его украшали медали. Интересно, за какие заслуги?
– Штурмбаннфюрер Криглер. Sicherheitsdienst. – Мари объял ужас. Перед ней стоял сам руководитель СД, славившийся своей жестокостью. – Желаете чего-нибудь?
