На его лбу бисером выступили капли пота.
Глеб молчал. А затем взял пистолет в руку и щелкнул предохранителем.
– Кто этот человек в светлом плаще? И о чем вы с ним говорили?
– Я его не знаю. – прошептал Прищепов.
– Сегодня утром он был у вас. Вы с ним разговаривали около часа. Кто он?
Прищепов пришел в полное смятение. Его пальцы задрожали, и он, тяжело опустившись в кресло, принялся грызть ногти. Сейчас это был уже не тот Прищепов, охваченный праведным негодованием, сейчас он напоминал перепуганного насмерть подростка, застигнутого врасплох за какими-то грязными делишками.
– Кто это? – вновь повторил Глеб, перекладывая тяжелый пистолет из одной руки в другую. – И кто были те люди в ресторане? Отвечайте! Я жду.
– Не знаю, – затряс головой Прищепов, его лицо страдальчески сморщилось, словно несчастного мецената уже начали пытать.
– Знаете, – Альберт Николаевич, если я начну вас бить, вы долго не протянете. Слишком вы изнежены, слишком слабы, – многозначительно заметил Глеб. – Вы этого не переживете и умрете мучительной смертью.
Я не буду пытать вас, прикладывая раскаленный утюг к животу.
– Но я ничего не знаю, абсолютно ничего!
– Может, я и поверил бы вам, если бы не одно обстоятельство.
– Какое обстоятельство? – дрожащим голосом промолвил Прищепов.
– А вот это.
Глеб подошел к секретеру, выдвинул один из ящиков, затем запустил руку в образовавшуюся нишу и вытащил несколько пакетиков с белым веществом. Он швырнул пакетики на стол.
– Что это?
– Не знаю, – затряс головой любитель изящных искусств. – Это мне кто-то подложил.
– Что вы говорите?! И голос у вас такой естественный. Вы случайно не играли в самодеятельном театре какого-нибудь дворца культуры? Нет, не играли?
Прищепов молчал, бледнея все больше и больше.
– Знаете, вы бы могли быть отличным актером.
Женщины просто млели бы, глядя на вас. Вы такой импозантный, такой красивый, что не влюбиться в вас просто невозможно. Так будете говорить или нет? – уже абсолютно другим тоном отчеканил Глеб, вновь уселся на диван напротив Прищепова и нацелил на него пистолет.
Тот вскочил с кресла и прижался к стене.
– Знаете, что я сделаю? Вначале я вам прострелю правое колено. Будет очень больно, вы будете кричать, будете ползать в луже крови. Затем я прострелю вам левое колено, и тогда вы расскажете мне все, все что вам известно.
– Кто вы? – вдруг спросил Прищепов. – Вы из МВД? Из ФСК? Из ФСБ?
– Не надо об этом. Не надо гадать, это ни к чему не приведет. Я просто интересуюсь наркотиками, мне просто надо знать.
– Вы бандит?
– Я же сказал, не надо гадать. После того, как я прострелю вам ноги, я подожгу вашу квартиру, и вся она вместе с барахлом, а самое главное, вместе с вами сгорит дотла. Пожарные приедут не скоро. Вы уже будете мертвы. И тогда будет поздно. Так что, решайтесь.
– Какие гарантии, что я останусь жив? – тяжело дыша и давясь слюной, выдавил из себя Альберт Прищепов.
Он смотрел на армейский кольт с глушителем, смотрел на черное отверстие, из которого может вылететь пуля, и понимал, что этот мужчина, сидящий перед ним на диване, шутить не будет, ведь он уже видел его в деле.
«Господи, господи, как сообщить Савельеву? Как спасти свою жизнь?» – думал Прищепов, пытаясь унять дрожь.
– Давайте по порядку. Вы мне расскажете все, что знаете, а я за это оставлю вас в живых. Вы можете делать все, что захотите. Можете убежать, спрятаться, скрыться – короче, делайте все, что вам заблагорассудится.
Мне нужна информация.
– Кто вы? – вновь спросил Альберт Прищепов, едва шевеля онемевшими губами.
– Не важно, кто я. Важно, что я знаю, кто вы.
Тон, каким разговаривал Глеб Сиверов, вальяжно расположившись на диване и поигрывая тяжелым пистолетом с глушителем, был таким, что у Альберта Прищепова мурашки побежали по всему телу, а вдоль позвоночника потекли струйки холодного пота.
– Я все скажу, – тяжело выдохнул он и, подойдя к креслу, опустился в него, – все, что я знаю. Только пообещайте мне, что я останусь жив. Пообещайте.
– Если я пообещаю, вы мне поверите?
– А что мне еще остается? – робко произнес любитель изящных искусств и антиквариата.
– Ну что ж, резонно, – сказал Глеб, – говорите.
* * *
Владимир Владиславович Савельев сидел на втором этаже в маленькой комнатке, оклеенной белыми обоями, Лаборатория по производству наркотиков располагалась внизу. Савельев смотрел в окно на голые деревья, затем нажал кнопку селектора и попросил:
– Олег Владимирович, зайдите ко мне.
Пескаренко отложил бумаги, удивленно посмотрел на Павла Иннокентьевича Кормухина, тот лишь развел руками в резиновых медицинских перчатках.
Пескаренко закрыл папку, в которой лежали бумаги, вышел из-за стола и поднялся наверх.
– Входите, входите, – радушно приветствовал Савельев ученого.
Тот вошел.
– Располагайтесь. Может, по чашечке кофе?
Олег сел.
– Ну, как у вас дела? – задал обычный вопрос, с которого он любил начинать разговор, Савельев.
– Все нормально, – спокойно ответил Олег.
– Как жена? Как дети?
– Спасибо, все в порядке.
– Как вам живется в новой квартире?
– Просто прекрасно. Жаль, что с семьей видимся редко.
– Работа есть работа, – философски заметил Владимир Владиславович Савельев.
Он поднялся, выбрался из-за стола, подскакивая, как мячик, прошелся за спиной у Олега Пескаренко.
– Я вот зачем позвал вас, Олег Владимирович. Хочу попросить вас…
– О чем?
– Я хочу, чтобы вы сегодня оставили всю работу и занялись вот чем… – Савельев вновь зашел за спину Пескаренко, затем развернул его кресло и посмотрел Олегу в глаза. – Надо быстро сделать технологическую документацию: что и как вы получаете.
– Не понял? – удивленно открыл глаза Олег.
– Вы должны подробно все изложить. – Савельев разговаривал уже официально и строго, как хозяин со своим работником. – Дело это не терпит отлагательства. Займитесь им прямо сейчас, к вечеру у меня должны быть все бумаги.
– Но это…
– Я понимаю, но и вы поймите меня, – произнес Владимир Владиславович.
– Ну, если надо…
