– Знаю от Прищепова.
– А кто такой Прищепов? – хитро прищурив глазки, осведомился отставной полковник КГБ.
– Ну, как же, – пытаясь прикинуться простачком, заговорил Глеб, – ведь Альберт Николаевич сказал, что мои деньги пойдут в дело, что у него с вами надежные отношения.
– Он тебе так и сказал?
– Да-да, – усердно закивал Глеб, другой возможности еще как-то убедительно показать, что он говорит правду, у него не было.
– Значит, Прищепов рассказал тебе обо мне, а сам он сейчас мертвый, лежит в одном из московских моргов. Его уже, наверное, вскрыли, выпотрошили, зашили… – неторопливо прохаживаясь от стены к стене, задумчиво говорил Владимир Владиславович Савельев. – А вопрос знаешь в чем, Федор Молчанов?
– В чем?
– А вопрос в том, кто замолил Прищепова. И у меня есть серьезные подозрения, что это дело твоих рук.
– Да что вы, Владимир Владиславович! Я никогда!
Я ж ему отдал деньги.
– Много денег? – уже с интересом взглянул на Глеба Савельев.
– Много. Все.
– А все – это сколько? Я люблю, когда называют цифры, я вообще неравнодушен к математике… Ты лучше рассказывай обо всем честно, не стараясь соврать.
У меня не так много времени, чтобы беседы с тобой беседовать.
– Прищепов сказал, что вложит мои деньги в очень выгодное предприятие.
– Так и сказал? – вновь хохотнул Владимир Владиславович.
– Да, именно так. И он еще сказал, что вы, его партнер, и партнер очень надежный, давний.
– Ну что ж, к сожалению, невозможно уже спросить у этого придурка, правду ли ты говоришь, Федор Молчанов.
– Правду, правду!
– А вот мне кажется, что ты врешь, что ты, скорее всего, из ФСК.
– Я из ФСК?! Да что вы!
– Тогда откуда?
– Бизнесмен из Питера.
– Из Питера?
– Да, из Питера. Я живу на Васильевском острове.
– Может ты и жил там, но больше ты туда никогда не вернешься, судя по нашему разговору. Так сколько денег ты отдал Прищепову?
– Полмиллиона долларов.
– Ого! – патетично воскликнул Савельев. – Целых полмиллиона! А где ты их взял?
– Заработал.
– И это все, что ты заработал?
– Да, – сказал Глеб, опуская голову.
– Наверное, праведными трудами, наверное, в поте лица…
– Это все, что я заработал за три года.
– Не густо, – пожал круглыми плечами Савельев.
– Но это все, что у меня было.
Савельев прекрасно понимал, что человек, сидящий перед ним, связанный и беспомощный, нагло врет. Но Савельеву хотелось подразнить своего пленника, сделав вид, что искренне верит всем его рассказам.
– Вот незадача получилась… Я об этих деньгах ничего не слышал и в глаза никогда их не видел. Может, он их унес с собой? Может, закопал где-нибудь? Деньги-то действительно немалые.
– Мне ничего не надо, ничего. Я только хочу получить их назад.
– Ну что же, может быть, и получишь, если будешь говорить правду.
– Так я и говорю правду, чистую правду.
– Может быть, ты даже сам в это веришь? А вот я не поверил ни одному твоему слову и думаю, что именно ты замочил Альберта Прищепова. И знаешь, даже думаю, что правильно сделал. И жду я от тебя, Федор Молчанов, только одного – что ты расскажешь правду.
Ведь тебе нет никакого смысла таиться, иначе из этого подвала тебе живым не выбраться никогда, – взглянув на крюк в потолке, произнес отставной полковник КГБ и хлопнул в ладоши На этот звук в подвале моментально появился один из охранников, явно истосковавшийся по работе.
– Что, Владимир Владиславович?
– Вот этот молодой человек совсем не желает говорить правду, а, глядя мне в глаза, нагло врет.
– Что с ним делать?
– Для начала по-своему поговори с ним минут пятнадцать, а я пройдусь, подышу воздухом, а затем продолжу беседу.
Владимир Владиславович Савельев преспокойно развернулся и, не торопясь, на своих коротких ножках принялся преодолевать одну ступеньку за другой.
Вскоре с визгом и скрежетом закрылась дверь, и в подвале воцарилась тишина, в которой Глеб расслышал, как охранник тяжело вздохнул и хрустнул суставами пальцев. Глеб догадался, что сейчас будет.
Охранник как-то весь подобрался, расставил пошире ноги и посмотрел на Глеба так злобно, словно тот был его заклятым врагом.
– Почему ты не хочешь говорить правду?
– Я все сказал… – прошептал Глеб.
– А вот Владимир Владиславович так не думает. А он думает всегда правильно.
Охранник резко выдохнул, и его волосатый кулак удалил Глеба в челюсть. Глеб вместе с креслом рухнул на бетонный пол и стал отплевываться кровью, соленой и густой.
А охранник заложил руки за спину, обошел беспомощно лежащего Глеба, пару раз ткнул его башмаком под ребра, но не сильно, лишь напоминая о своем присутствии.
– Так ты будешь говорить или нет?
– Пошел к черту! – выкрикнул Глеб, сплевывая кровь.
– Значит, не хочешь говорить? Ну что ж, ты сам выбрал, – и охранник, схватив Глеба за волосы, поднял его вместе со стулом, а затем, отойдя на два шага, изогнулся, пружинисто подпрыгнул и ударил ногой в шею.
Если бы Глеб не подставил плечо и чуть-чуть не пригнулся, то его голова могла бы отлететь к стене. А так подошва, скользнув по куртке, только ободрала шею.
Но охранник сразу же, развернувшись на одной ноге, ударил ребром ладони Глеба по ключице.
– Ты учти, гад, это только разминка! – зарычал охранник, его глаза налились кровью, а щеки судорожно задергались.
И он с остервенением набросился на Глеба – так голодный пес набрасывается на кость.
Глеб потерял сознание и очнулся уже тогда, когда на него из шланга лили холодную воду. Он открыл глаза.
Красные и синие круги проплывали перед ним, ему показалось, что у стены стоит не один охранник, а целая дюжина.
– Так ты будешь говорить? – где-то прямо у самого уха послышался злой окрик. – Будешь.., будешь… будешь…
От звука голоса Глеб содрогнулся. У него было такое ощущение, что молотком колотят по темечку. Его уже давно так сильно не били, и Глеб понимал, что они не остановятся – независимо от того, скажет он правду или будет молчать.
«Сколько уже прошло времени? – подумал Глеб. – Почему не идет Савельев? Ведь его приход будет передышкой, которая позволит собраться с силами, сосредоточиться».
