«Синяком» старшие шныры между собой называли синие закладки.
– Неа, пустой.
– И у меня пусто, – буркнул Ул.
– С Ярой? – угадал Афанасий. – Утешься, старик! У меня бредовое предположение. Девушка капризничает, потому что ей важно проверить: готов ли мужчина к появлению младенца, который будет капризничать втрое больше?
Ул принял это к сведению.
– А когда взрослый половозрелый мужик капризничает? – хмыкнул он.
– Это он проверяет, готова ли жена к появлению в доме творческого человека. Поэта, композитора, художника и так далее.
Ул хмыкнул. За себя он был спокоен. Творческая гениальность ему не грозила.
– Хочешь хохму? – внезапно спросил Афанасий. – Помнишь чокнутую старушку, которая всех вызванивает?
– Нину Матвеевну?
– Ага. Кавалерия дала мне для нее закладку. На пятьдесят лет должна была бабка помолодеть.
– Дала? – не поверил Ул. – Но зачем? Обычно она несет ее в Зеленый Лабиринт и…
– А тут дала. Только, говорит, ты у нее самой спроси, согласна ли она. Взял я закладку в пакет, чтобы рукой случайно не прикоснуться, и иду себе. Пальцы крестиком держу, чтобы берсерки меня по дороге не накрыли. Прихожу к бабульке, а она ни в какую: «Ох, мине пенсию плотить не будут! Ох, мине с инвалидности снимуть! Ох, меня соседи домой не пустют! Подумают, я террористка!» А я сдуру брякнул: «Не террористка вы, а аферистка!» Она на аферистку обиделась, на задвижку хлоп и опять всем подряд звонить, что ее убивают.
– Отказалась? – не поверил Ул.
– Наотрез. Кавалерия угадала. Но главное – что? Бабка ни на секунду не усомнилась, что какой-то там камень способен омолодить ее почти на полтинник! Вот ведь вера у человека!
* * *
Сердитая, как пятнадцать тысяч шмелей, старушенция готовилась к новогоднему ужину. Планы у нее были грандиозные: салаты семи видов, рыба, пирог. Рук не хватало. Несколько раз Суповна совершала короткие вылазки в коридор и, захватывая пленников, заставляла их трудиться. Кое-кто пытался улизнуть, но Суповна отговорок не принимала.
Следующей после Яры в заложники была захвачена Рина. Суповна поставила ее резать лук. Рине это было удобно: человек, режущий лук, легко может оправдать красные глаза.
– Не знаешь, у ведьмарей бывают дети? – дождавшись удобной минуты, спросила она у Яры.
– Я не занимаюсь промышленным разведением ведьмарей!.. А почему ты спрашиваешь?
– Просто так! – Рина, стуча ножом, крошила луковицу. – Так бывают?
– Думаю, да.
– А у Гая?
Яра попыталась повернуть голову, но Рина была под надежной луковой защитой.
– Кто его знает? Конечно, Гаю лет за четыреста, но мало ли?
Рина едва не отмахнула себе ножом полногтя, и собственный вопль избавил ее от необходимости чем-то оправдывать свое любопытство.
* * *
Расправившись с рыбой, Яра вернулась к себе в комнату. У всех в ШНыре было новогоднее настроение, у нее же на душе скребли кошки и выли гиелы.
Яра ходила по комнате, заблудившись в хаотично разбросанных предметах, и боролась с безволием, которое накидывалось на нее из пустоты. Безволие подстерегало ее не тогда, когда она с ним боролась, а когда отдыхала от борьбы. Малейшая расслабленность – и Яра понимала, что сидит, уставившись в стену. На крыше над ее головой, отгибаемый ветрами, гудел и выл лист металлочерепицы, который Кузепыч положил взамен отбитого шифера. Порой Яре казалось, что у листа есть душа. За годы, проведенные в ШНыре, Яра изучила все его интонации – от легкой и насвистывающей до визгливой и неприятной. По листу можно было предсказывать погоду. После визга и истерики он всегда замолкал, словно ему становилось совестно, а утром оказывалось, что и крыша, и весь ШНыр завалены десятисантиметровой шапкой снега.
Яра не знала, что с ней происходит. Она во всем сомневалась. Любит ли Ула. Хочет ли быть шныром, и вообще не просыпается ли в ее генах громовещательная БаКла.
«Это из-за Эриха! Или не из-за Эриха! Тошно мне!» – думала она.
Змейка шевелилась под сердцем, изредка выползая наружу и застывая браслетом. Порой Яре казалось, что она и змейка – одно целое.
До одиннадцати вечера Яра ходила по комнате. Потом отправилась искать Кавалерию. В кабинете не нашла, в пегасне тоже. Посмотрела в Зеленом Лабиринте, но и здесь Кавалерии не обнаружила, только под самшитом лежал ее забытый секатор. Яра наклонилась за ним, а когда распрямилась, ощутила, как что-то переменилось. Свет луны падал не так, как прежде. Яра вскинула голову. Над ней навис одетый в тулуп великан. Высоко покачивалась похожая на огромный горшок голова. Яра ощутила, что Горшеня чем-то очень недоволен.
– Я Горшеня – голова глиняная, пузо голодное! – проскрипел он.
– А я Яра – голова… э-э… костяная, пузо пока отсутствует, – с дрожью в голосе пошутила Яра.
Горшеня наклонился, сломавшись в поясе. Громадные руки с угрозой потянулись к Яре. Длинный рот распахнулся. Верхняя часть головы откинулась.
– Уходи! – велел Горшеня.
– Куда? Зачем?
– Яра должна уходить! Не должна быть в Лабиринте!
– Почему нельзя?
– Нельзя! – повторил Горшеня. Глаза-пуговицы золотились луной.
В следующий миг Яру оторвали от земли. Она вскрикнула, попыталась дотянуться до льва, но не успела. Длинные руки Горшени занесли ее над головой. Потом Яра ощутила, что ее бросают. Пролетев по дуге метров двадцать, она упала в кучу снега, который с утра сгребли с дорожек.
Барахтаясь, Яра выбралась из сугроба. Вскочила, задыхаясь от негодования. Это ни в какие ворота не лезет! Горшеня выбросил ее из Зеленого Лабиринта!
Первой ее мыслью было снова бежать в Лабиринт и разбираться со спятившим истуканом, но ощущение полета было свежим. А ну как и во второй раз выбросит?
Яра гневно отряхнулась. Ничего сломано не было, ушибов тоже не наблюдалось. Секатор Кавалерии по-прежнему оставался у нее в руке. Щелкая им, Яра направилась в ШНыр. Она была у больших камней, когда ее окликнули.
Яра увидела Кавалерию. В светлой дубленке с капюшоном, в выпуклых запотевших очках, с челочкой, она казалась грустной одинокой библиотекаршей. В руках Кавалерия держала еловую ветку и обвивала ее красной лентой. Рядом бегал Октавий.
– Как вы меня узнали? – удивленно спросила Яра.
Кавалерия сняла очки и подула на стекла.
– Никак! Я окликнула свои ножницы. Их я узнаю издалека.
– Я вас искала.
– Я догадалась. Ну, судя по тому, что ты нашла мой секатор… Говори!
Яра разглядывала красную ленту на ветке.
– Горшеня вышвырнул меня из Лабиринта! – негодующе выпалила она.
