И минуты не прошло, как сошлись войска и закипела битва. Как ни храбры французы, как ни умелы они в ратном деле, но выстоять одному против семерых — дело нешуточное. Ручьи крови текут по броне, трещат и ломаются копья, — и вскричал граф Эмери:
— Да лучше дам я себя рассечь на части, если не накажу нехристей за дерзость!
Пришпорил он горячего коня и наставил копье на языческого короля Акильяна. С размаху пробил навершье его щита и вонзил оружие в блестящую кольчугу недруга. В тот же миг, как велела воинская наука, нажал он на древко и выбил Акильяна из седла. Тут и до меча дошло дело — вырвал его Эмери из ножен, и расстался бы мавр с головою, но слуги его поймали убежавшего коня и вновь посадили в седло раненого повелителя.
— Воины! — закричал Акильян. — Вперед! Это же седобородый граф Эмери! Не дайте ему уйти, не то проиграем мы битву!
Полторы тысячи бойцов со всех сторон набросились на графа. Тридцать раз был ранен его неистовый конь — и пал на кровавую землю. Выхватил рыцарь меч с серебряною рукоятью и вскричал в печали:
— Прощайте, мой храбрый Гильом! Прощайте, моя пресветлая Эрменгарда, — утратите вы сегодня и детей, и мужа!
И начал он крушить недругов — кто подвернулся под руку, тому уже не подняться с земли. Но нет числа язычникам. Прижали они его к горному склону, набросились толпой и, скрутив по рукам и ногам, с ликованием взяли в плен.
Увидел это Гильом и закричал в ярости:
— Да лучше дам я себя рассечь на куски, но не оставлю отца в такой беде!
Забросил он за спину щит, зажал в руке тяжелый острый кол и погнал коня галопом вверх по горному склону. Кто бы ни встретился ему на пути — будь то самый храбрый и отважный воин, — всех он свергает наземь своим колом, громоздит труп за трупом, никому не дает пощады. Такого страху нагнал на врагов, что бросились язычники врассыпную, забыв про пленника, которого с таким трудом удалось им полонить. Сбросил граф Эмери путы, изловил себе коня и молвил Гильому:
— Сын, где ваши доспехи? Почему вы без меча? Вооружайтесь, Гильом!
— Нет, отец, — отвечал тот, — не стану я облекаться в рыцарское одеяние, покуда вместе с вами и братьями не прибуду к Карлу и покуда сам император не объявит меня рыцарем и не препояшет меня мечом!
Подивился Эмери Нарбоннский храбрым и дерзким словам своего сына, а тот уже отъехал подальше в поисках добычи и новых подвигов. И тут под скалой приметил Гильом коня, краше которого не видел белый свет. Звали коня Босан, что значит — Пятнистый. Прекрасная Орабль послала Пятнистого в подарок королю Тибо в знак того, что согласна принцесса стать его женою. Семь лет жил конь в Оранжском дворце. Ничья рука не прикасалась к нему — одна королевна трижды в день приносила ему еду, чистила ему бока скребницей, отирала их белым горностаем, холила и ласкала его, как любимую свою игрушку.
Была при скакуне, которого послала Орабль к Тибо, стража из свирепых нубийцев, четырнадцать человек с трудом держали его на серебряных цепях, а золотое седло на коне было покрыто бесценною тканью, свисавшей до самых копыт. С перепугу Пятнистый так бил ногами о землю, что дрожали вокруг холмы и долы.
Гильом на своем скакуне как стрела подлетел к Пятнистому и нагнал на стражников великого страху. Сказали они друг другу:
— Нет нам защиты от этого удальца, это не человек, а сущий дьявол. Смотрите, сколько наших воинов он уже убил и покалечил. Сопротивляться ему бессмысленно. Сам Магомет не избавит от смерти того беднягу, кого хватит француз своим беспощадным колом!
Бросилась охрана куда глаза глядят, лишь бы не оказаться рядом с Гильомом, а тот не долго думая ухватился рукой за серебряные удила и одним прыжком перемахнул в седло Пятнистого. Быстрее быстрого зверя понесся застоявшийся скакун — так, что только земля задрожала под его копытами.
Впереди приметил Гильом гордого красавца Акильяна: ушел сарацин от графа Эмери, но трижды был ранен копьем и дротом.
— Кто вы, благородный рыцарь? — окликнул его Гильом. — Хоть вы и недруг мне, но бьетесь отважно.
— Я Акильян, — ответил мавр, придерживая коня, — я король и честный воин. Мой повелитель Тибо послал меня в Оранж посватать принцессу Орабль. Хочет на ней жениться король Тибо: ни в Испании, ни во Франции нет девушки красивее. Кто хоть раз прикоснется к ней устами, тот на другую и смотреть не станет! Орабль доверила мне коня Босана с условием, что я отвечаю за него жизнью. Однако отбили вы коня — нет мне теперь дороги назад в Оранж, не могу я возвратиться и к моему сеньору, снимет мне с плеч голову Тибо за такую утрату… Так что забросьте подальше ваш дьявольский кол — ни к чему вам со мной сражаться, все равно не жить мне на этом свете!
— Ни к чему мне желать вам смерти, — сказал Гильом. — Вы уступили силе, в том нет вашей вины, и я предлагаю вам дружбу. Знайте, что зовусь я Гильомом и что граф Эмери Нарбоннский — мне отец. Едем мы ко двору Карла, чтобы на Троицын день, когда все достойные рыцари собираются в императорском дворце, когда устраиваются пиры и турниры, посвятил наш король меня и братьев в рыцари. Прошу вас, Акильян: возвращайтесь в Оранж и расскажите при встрече красавице Орабль, кому в битве достался ее скакун. Как причислит Карл меня к рыцарям, прискачу я на Пятнистом прямо в ее дворец, добьюсь, чтобы приняла она крещение, и заживем мы с ней в мире и согласии. А если король Тибо посягнет на наш покой — спознается он не с деревянным колом, но с рыцарским мечом. Ядам вам кречета, отвезите его в подарок королевне. Кречет третьей линьки, самый опытный и сноровистый из всех наших ловчих птиц. Пусть примет его Орабль в знак моей приязни и расположения.
— Рад вам услужить, — ответил Акильян, — и поверьте, что принцесса получит ваш подарок быстро и в сохранности. Выслушав его слова, Гильом в радости пришпорил Пятнистого и помчался к оруженосцам. Выбрав кречета, он вернулся к Акильяну и передал ему перчатку и птицу.
В унынии отправился Акильян в Оранж. Еще бы ему было не унывать: потерял король семь тысяч своих бойцов, сам чуть с жизнью не распростился, отбил Гильом у него самую главную ценность — коня Босана, и волей-неволей пришлось ему, королю, пойти в услужение к юному французу. Ни на минуту не остановился Акильян, пока не добрался до Оранжа. Там, в тенистом саду, среди лавров и пиний, на ковре из целебных трав, около прозрачного ручья, нашел он принцессу в окружении ста девушек-прислужниц. Не взял Акильян с собой ни свиту, ни кречета, что послан был Гильомом, проник один через калитку — и предстал перед Орабль таким, каким вышел из сражения: в щите зияют дыры, кольчуга пробита, из глубоких ран стекает по латам кровь, в руке вместо копья — обломок древка… Увидела его Орабль и руками всплеснула от горя:
— Акильян, что с вами? Какой противник посмел надругаться над таким воином, как вы?
Рассказал ей король про встречу с Эмери Нарбоннским и его сыновьями, про то, как отбил юный и отважный Гильом коня Босана.
— И велел передать вам победитель, — закончил Акильян, — что нагрянет он на вашем коне сюда, в Оранж, едва только Карл причислит его к рыцарям. Заставит вас креститься и сделает своей женою. А если король Тибо посягнет на ваш покой, спознается он не с деревянным колом, но с добрым мечом. И в знак дружбы и приязни послал француз вам бесценный подарок — кречета третьей линьки и свою правую перчатку.
