— Подчиняюсь вашей воле, святейший отец! — воскликнул Гильом. Обнялся он со своей ясноликой невестой, простились они навек и никогда больше не виделись — до самой могилы.
Дал святитель Гильому тысячу бойцов, навьючил граф тридцать лошадей оружием и деньгами и отправился назад, в милую свою Францию. Говорят, много было пролито слез при этом расставании. Но что же о том тужить, чего нельзя воротить? Избежал граф и смертного конца, и случайного венца. И вновь повела его дорога через Сен-Бернарский перевал в отчую сторону.
Кто стал Железною Рукой,
Тот тверд и сердцем, и душой.
Что ж, мы рассказ продолжим свой,
Аой!
ИСТОРИЯ ОДИННАДЦАТАЯ
Карл умирает. — Пилигрим. — Тур открывает ворота. — Встреча с Людовиком. — Бертран и Энселен. — Лживая клятва Ришара. — Поединок по дороге. — Новые гонцы. — Возвращение в Рим. — Туман сгущается. — Злодейство и смерть короля Гвидо. — Мечты и явь.
акануне той зимы, когда Карл Великий заболел и умер, случились удивительные и страшные предзнаменования.
Осенью поехал он поохотиться в окрестностях своего старого дворца в прежней столице Ахене. Снова, как в былые годы, гнал он зверя в густых Ахенских лесах, и не было рядом никого равного королю в азарте и охотничьей сноровке. Однако неожиданно стали происходить непонятные и тревожные явления.
Как-то раз, во время ночной охоты, затмилась луна, земля погрузилась в непроглядный мрак, и добыча ушла от Карла. На солнце то и дело появлялись черные пятна, а однажды король увидел упавшее с неба пламя — с небывалым блеском пролетело оно по безоблачным пространствам с правой стороны на левую. В тот же день любимая лошадь Карла сбросила его на землю, а знаменитый мост через Рейн, по которому император часто проезжал, возвращаясь с охоты, на этот раз, едва король со свитой его миновали, вспыхнул и сгорел дотла. Гордость императора — красивейший портик, построенный между собором и королевским жилищем, вдруг рухнул. Дворец стал то и дело содрогаться, и однажды молния ударила в собор и разбила золотое яблоко, что красовалось на вершине купола.
После этой осенней охоты император слег в лихорадке и вскоре скончался. И тогда колокола в Ахене и в Париже зазвонили сами собой.
Едва умер Карл, начались раздоры между его баронами: каждый захотел быть в своем городе и на своей земле королем, каждый пошел войной на соседа, стараясь отхватить побольше земли и забрать побольше богатств. Затрещала империя Карла, как рыцарский щит, в который угодило меткое копье. Уезжал граф Гильом из мирной страны, а вернулся на землю, опаленную пламенем заговоров и огнем пожарищ.
И вот, когда он скакал без остановки по своей милой Франции, повстречался ему по дороге старый пилигрим.
— Откуда ты идешь, брат? — спросил его Гильом, останавливая своего быстрого Алиона.
— Из города Тура, из монастыря святого Мартина, — ответил странник.
— Не слышал ли каких новостей? — спросил, подъезжая к ним, Бертран.
— Печальны мои новости, — вздохнул старик. — Скончался император Карл и завещал престол сыну своему Людовику. Но граф Ришар из Руана подбил на мятеж изменников, и те избрали королем его сына Энселена. Хорошо еще, что аббат из турского монастыря успел увезти к себе малолетнего Людовика, не то был бы юный король убит предателями… А вам, добрые господа, не встречался ли граф Гильом из Нарбонны, которому завещал император быть Людовику опорой и защитой? Он и его племянник Бертран уехали паломниками в Рим, а быть бы им здесь — отстояли бы они нашего сеньора!
— Спасибо за вести, брат! — воскликнул Гильом, протягивая старцу десять золотых монет. — Теперь мы знаем, куда нам надо держать путь!
Снова пустили вскачь своих коней могучий Гильом и храбрый Бертран, и через несколько дней встретили они отряд в двести лихих рыцарей, а вели их племянники Гильома — сын Гарена Гальден да сын рыжего Эрнальта смельчак Алельм. Они тоже шли на помощь юному Людовику и решили, что милостиво к ним небо, коль удалось им всем повстречаться на полпути.
Вплоть до самого Тура не вставал граф Гильом на отдых. При подъезде же к городу устроил он четыре засады, в которых оставил десять сотен своих бойцов. А двести человек повел за собой. Вслед рыцарям поспешили и их оруженосцы — везут щиты и копья, если придет в них нужда во время боя.
У городских ворот Гильом окликнул привратника и сказал ему громко:
— Открывай побыстрее ворота, мы при — были на подмогу герцогу Ришару — охранять его сына Энселена, когда будут его сегодня короновать в монастыре святого Мартина!
— Матерь Божия! — вздохнул привратник. — Кто же за вас вступится, король Людовик? Вот и новый отряд прибыл, чтобы свести вас поскорее в могилу! Где отважные нарбоннцы — граф Гильом, его братья и племянники? Вот кто не дал бы вас в обиду!
Привратник и не подумал открывать ворота, только крикнул из-за них рыцарям:
— Уезжайте! Нет вам сюда входу! И без вас довольно изменников за этими стенами.
— Достойный ответ, не правда ли, Бертран? — сказал со смехом барон племяннику. — А ведь привратник не из робкого десятка! Хорошо бы свести с ним дружбу.
— Приятель! — крикнул граф. — Вижу, ты мужественный воин. Но ведь ты не знаешь, кто я. Ежели скажу про себя правду, то, небось сам откроешь нам ворота!
Привратник выглянул в окошечко, и Бертран сказал:
— Это мой дядя, граф Гильом, а я его племянник Бертран. Впусти нас поскорее, чтобы мы успели помочь королю Людовику.
В тот же миг распахнул привратник ворота и вскричал, увидев отважных рыцарей:
— Хвала Творцу! Но злодей Ришар уже здесь, в монастыре, а с ним семьсот вооруженных до зубов воинов. Вас мало, чтобы взять верх над врагами.
— Сил у нас довольно, — ответил Гильом. — Со мной двести человек, да по засадам еще тысяча. Да столько же оруженосцев, готовых прийти на помощь своим господам по первому зову.
— Тогда послушайтесь совета, — сказал привратник. — Повелите всем вашим воинам незаметно подойти к городу. Изменники в стенах монастыря, бессмысленно искать их в других местах.
Гильом тут же подозвал одного из оруженосцев и послал его за своими войсками. Вскоре без лишнего шума, но в полном вооружении тысячный отряд Гильома входил в турские ворота. А изменники, выставившие по стенам охрану, приняли его за подкрепление и думать не думали, что сегодня же им придется воочию убедиться в своей ошибке.
