— Ну, друг, — сказал Бертран привратнику, — сослужил ты нам добрую службу, смел ты и мудр, не грех сделать тебя рыцарем!
Так еще одним добрым воином укрепилась графская рать, а Гильом Железная Рука уже давал распоряжения:
— Вы, Гальден, станьте у ворот, ведущих в Пуатье, возьмите с собою двадцать человек и, кто бы ни захотел уйти, задерживайте любого.
— Исполню все, дядя! — отозвался Гальден.
— А вы, Алельм, станьте у ворот, что выходят на Париж. И пусть никто из смертных не выйдет сегодня до ночи за эти ворота.
— Я тоже, дядя, точно исполню ваш приказ! — воскликнул Алельм.
Так у каждой двери, у каждого входа и выхода расставил граф надежные заставы, а сам проехал по городу вплоть до монастыря и лишь у церковной паперти ловко спрыгнул на землю. Понял один из аббатов, что за богомолец явился к ним в обитель, и тихо сказал графу:
— Если вы пришли на помощь Людовику, то поставьте своих людей у всех дверей и ворот в монастыре. Собралось здесь нынче до сотни знатных прелатов и других духовных лиц. Всех их подкупил Ришар Руанский, всех их подвигла корысть на недоброе дело. Если не придете вы на помощь, лишат они сегодня же нашего Людовика престола и короны.
— Сеньор мой, но где же сам Людовик? — спросил Гильом.
— Ждите здесь, — ответил клирик.
Вышел он на монастырский двор, спустился в большое подземелье, где прятался юный король, и за руку вывел отрока прямо к графу. Упал мальчик к ногам Гильома, но тот поднял его, расцеловал и даже подбросил на руках.
— Кто это вас, государь, научил склоняться перед вашим вассалом? — спросил он, смеясь. — Я ведь давал слово императору Карлу, что всегда буду вам защитой, вот и пришел час исполнить мой долг.
После этого ворвался храбрый рыцарь на амвон и застал там епископов и аббатов, что задумали предать Людовика. И хоть был с Гильомом верный его Дюрандаль, но помнил граф, что страшный грех — обнажить в церкви оружие. Повырывал он из рук предателей их посохи и так нещадно отдубасил каждого, что бросились клирики врассыпную, как церковные мыши.
— Мой король, — сказал Гильом Людовику, — теперь прикажите послать гонца к предателю Энселену, чтобы он немедленно явился к вам на суд.
— Как скажете, так и будет, — ответил отрок.
Позвал граф Гильом Бертрана.
— Скачите, племянник, к гордецу Энселену, — приказал он, — и велите ему прибыть на суд к его сеньору. Никого с собой не берите, Бертран, скачите в одиночку и, если враг спросит про наши силы, скажите, что со мною всего сорок рыцарей.
Поскакал Бертран по улицам города, добрался до подворья, где разместился Энселен со своими слугами, и крикнул так, чтобы слышали все в доме и на улице:
— Энселен! Велит вам мой дядя граф Гильом, что прозван также Железной Рукой и Коротким Носом, явиться на суд к вашему сеньору.
— С чего бы это? — рассмеялся Энселен. — Может, он привел с собой стотысячную рать?
— Да нет, — ответил Бертран, — с ним всего сорок рыцарей.
— И слава Богу! — воскликнул Энселен. — Скажи Гильому, чтобы он добровольно сделал то же, что сделали и другие, — признал за мною право на королевский престол. Нельзя, чтобы милой Францией правил ребенок — он ни за грош погубит наш край. А граф Гильом хоть и достойный рыцарь, да мало у него и земли, и войска. От меня же он получит в удел любую область, какую бы ни попросил, да в придачу десять мулов с серебром и золотом.
— Гильом неподкупен, — рассердился Бертран, — и если вы не смиритесь, то еще до ночи ждет вас такое, чего не стоит терпеть за все на свете богатства и сокровища.
— Что ж, раз не поладить с графом полюбовно, то передай ему мой вызов! — крикнул Энселен.
— Вызов принят, — гордо ответил Бертран.
— А тебя, — продолжал Энселен, — за то, что был нынче гонцом у своего дяди-гордеца, мои вассалы лишат головы, изрубят на куски и бросят псам.
— Пугайте тех, кто труслив! — крикнул в ответ Бертран, дал шпоры коню и поскакал обратно по улицам притихшего Тура.
И когда вернулся он к графу Гильому и рассказал, какими речами встретил его отступник, велел барон трубачам подать сигнал к общему сражению. Тут-то и увидели изменники, сколько рыцарей оказалось в отряде Гильома, и на своей шкуре поняли, что неспроста он зовется Железной Рукой. Страх сковал сердца предателей, бросилась толпа к воротам, а там — графские заставы: никого не выпустили из города бравые Гальден и Алельм. Не в шутку началась резня, и в панике побросали сподвижники руанца свои мечи и копья на землю. Один Энселен воспользовался смятением и пустился вскачь из города.
Пришпорил граф Алиона и закричал вслед изменнику поносные слова:
— Назад, Энселен! Ждут тебя в церкви, чтоб надел ты королевский венец. Я помогу тебе, презренный, — так на тебя его надвину, что брызнет твой поганый мозг во все стороны.
Тут как тут оказался и храбрец Бертран — вытащил он из ножен свой длинный меч, и через миг пал бы Энселен от прицельного удара, но Гильом не дал племяннику пустить в ход оружие.
— Не приведи Господь, — молвил он, — чтобы изменник был предан смерти рыцарским мечом. Пусть он будет казнен постыдно, чтобы вовек его род не смыл такого позора!
Вспомнил Гильом, как одним деревянным колом крушил он ряды нехристей из войска Тибо Арабского, выломал из тына заостренную жердь и одним ударом прикончил злодея этим мужицким оружием.
Вернувшись в монастырский храм, обнял он Людовика и воскликнул:
— Забудьте скорбь, государь. — Я отомстил за вас отпрыску Ришара — никогда больше не замыслит он против нас измену, и за одну попытку заплатил он сполна.
— Благ наш Господь! — обрадовался отрок. — Но мне было бы спокойнее, кабы вы также сочлись и с его отцом!
— Где же мой ненавистник? — вскричал Гильом.
А аббат ему говорит:
— Здесь он, в Божьей церкви!
Бросился граф на поиски предателя и впрямь застал его на коленях перед главным алтарем. Налетел он на преступника и убил бы его на месте, но упросили бароны оставить в живых Ришара Руанского. Тот поклялся не мстить за сына и по гроб сохранять мир и преданность Людовику. Да не стоил этот мир и последнего денария — в чем убедился граф Гильом, чуть не поплатившись головой за свою покладистость.
Оставив Людовика в монастыре под присмотром верного аббата и добрых рыцарей, разослал граф по всей стране гонцов и собрал под свои знамена тридцатитысячную рать. С этих пор три года день за днем не покидал он седла. В праздники и в будни, даже на Рождество не снимал он ножен, не щадил ни сил, ни трудов, укрепляя страну, чтобы сохранить за своим сеньором престол и с корнем вырвать измену.
Усмирил Гильом Пуату и Бордо, взял верх над королем Амармондом и Дагобером Карфагенским, изъездил из конца в конец Бретань, в которой столько лет провел когда-то маркграф Бретонской марки Роланд, и наконец добрался до Руана, столицы Нормандского герцогства. Не взял в расчет граф, что властителем герцогства был по-прежнему тот самый Ришар, сына которого Гильом так позорно лишил жизни возле монастыря святого Мартина. Думал он, что старый враг простил ему обиду, коли скрепил клятвой пред алтарем мир между ними и преданность королю Людовику. Но Ришар думал по-своему.
