– Верно. – Фрэнк обмяк. – Так, кто-нибудь еще хочет…
ЩЕЛК!
Звук был таким громким, что половина ларов от испуга исчезли. Несколько сенаторов спрятались под лавки.
У Лавинии, сидящей в заднем ряду, к лицу прилип лопнувший пузырь из розовой жвачки. Она быстро отлепила его и засунула обратно в рот.
– Лавиния, – сказала Рейна. – Отлично. Спасибо, что вызвалась.
– Я… Но…
– Прошу сенат проголосовать! – воскликнула Рейна. – Согласны ли мы отправить Хейзел, Лестера, Мэг и Лавинию в квест, чтобы они отыскали гробницу Тарквиния?
Решение было единогласным.
Сенат полностью одобрил наш план проникнуть под карусель и встретиться с худшим за всю историю Рима царем, по совместительству живым мертвецом и повелителем зомби.
Этот день становился все лучше и лучше.
13
Я любовный кошмар
Яд для парней и девиц
Погуляем?
– Можно подумать, жевать жвачку преступление. – Лавиния сбросила с крыши кусочек сэндвича, и его тут же подхватила чайка.
В обед она повела меня, Хейзел и Мэг на пикник в свое любимое место для размышлений – на крышу университетской колокольни в Новом Риме, выход на которую отыскала самостоятельно. Вылазки сюда не поощрялись, но и не были строго запрещены, и Лавинии очень нравилось проводить здесь время.
Она объяснила, что ей нравится сидеть здесь, потому что так оказываешься прямо над Садом Фавна – любимым местом для размышлений Рейны. Сейчас Рейны в саду не было, но когда она там была, Лавиния могла посмотреть на претора с высоты в сотню футов и позлорадствовать: «Ха-ха, мое место для размышлений выше твоего!»
Сидя на шаткой черепице из красной глины с недоеденной фокаччей на коленях, я видел весь город и долину, раскинувшиеся под нами: все, что мы наверняка должны были потерять в близящейся битве. Дальше простирались равнины Окленда и залив Сан-Франциско, который через несколько дней заполонят роскошные боевые яхты Калигулы.
– Честное слово, – Лавиния бросила чайкам очередной кусочек поджаренного сыра, – если бы легионеры хоть раз просто выбрались прогуляться по округе пешком, они бы знали о Уайлдкэт-драйв.
Я кивнул, хотя подозревал, что большинство легионеров, проводивших бо́льшую часть времени в походах, куда им приходилось отправляться в тяжелой броне, не сочли бы долгие пешие прогулки приятным занятием. Но Лавиния, похоже, знала каждую дорогу, тропинку и секретный туннель в радиусе двадцати миль от Лагеря Юпитера: конечно, полезно об этом знать, если в любой момент может понадобиться ускользнуть на свидание с симпатичной тсугой или белладонной.
С другой стороны от меня сидела Хейзел, так и не притронувшаяся к своему вегетарианскому врапу
[27], и бормотала себе под нос:
– Поверить не могу, что Фрэнк… хотел вызваться… он и в битве все время совался в самое пекло, так еще и тут…
Рядом уже смолотившая свою порцию Мэг, помогая желудку переварить обед, делала «колесо». Каждый раз, когда она приземлялась, балансируя на плохо закрепленной черепице, мое сердце подскакивало к самому горлу.
– Мэг, пожалуйста, перестань, – попросил я.
– Это весело. – Она подняла глаза к горизонту и заявила: – Хочу единорога. – И сделала очередное «колесо».
– Лопнула пузырь – и ты идеальный кандидат для квеста! – пробормотала Лавиния, глядя в пустоту.
– И почему мне нравится парень, который все время ищет, как бы убиться? – задумчиво проговорила Хейзел.
– Мэг! – взмолился я. – Ты упадешь.
– Хотя бы маленького единорога, – сказала Мэг. – Нечестно, что у них так много единорогов, а у меня ни одного.
Наша дисгармония на четыре голоса продолжалась до тех пор, пока сверху не прилетел гигантский орел, который выхватил остатки поджаренного сыра у Лавинии прямо из рук и умчался прочь, оставив позади стаю недовольных чаек.
– Как обычно. – Лавиния вытерла пальцы о штаны. – Даже сэндвич съесть не дадут.
Я засунул остатки фокаччи в рот – на тот случай, если орел в ближайшие секунды решит вернуться.
– Что ж, – вздохнула Хейзел, – у нас хотя бы есть свободное время, чтобы составить план. – Она протянула половину вегетарианского врапа Лавинии.
Лавиния моргнула, явно не понимая, как реагировать на такой жест доброй воли:
– Я… э-э, спасибо. Но слушай – что тут планировать? Доберемся до карусели, найдем гробницу, постараемся не умереть.
Я проглотил последний кусок, надеясь, что он протолкнет сердце туда, где оно должно находиться:
– Может, сосредоточимся на том, как не умереть? Например, зачем ждать ночи? Разве не безопасней пойти туда при свете дня?
– Под землей всегда темно, – ответила Хейзел. – К тому же днем на карусели будет много детей. Я не хочу, чтобы они пострадали. А ночью там никого не будет.
Мэг уселась рядом с нами. Сейчас ее волосы напоминали растрепанный куст бузины.
– Хейзел, а ты умеешь делать другие крутые штуки под землей? Некоторые говорят, что ты можешь призвать к себе алмазы и рубины.
– Некоторые? – нахмурилась Хейзел.
– Лавиния, например, – сказала Мэг.
– О боги! – воскликнула Лавиния. – Спасибо тебе большое, Мэг!
Хейзел посмотрела в небо, словно надеясь, что гигантский орел вернется и унесет ее отсюда.
– Да, я умею призывать драгоценные металлы. Земные богатства. Это у меня от Плутона. Но их нельзя тратить, Мэг.
Я откинулся на черепицу:
– Потому что они прокляты? Я помню что-то о проклятии… и вовсе не потому, что мне о нем рассказала Лавиния, – спешно добавил я.
Хейзел повертела в руках вегетарианский врап:
– Теперь это уже не совсем проклятие. Раньше я не умела его контролировать. Стоило мне занервничать – алмазы, золотые монеты и другие подобные штуки просто выскакивали из земли.
– Круто! – восхитилась Мэг.
– Нет, не особенно, – заверила ее Хейзел. – Если кто-то подбирал их и пытался потратить… происходило что-нибудь ужасное.
– Вот как, – протянула Мэг. – А что теперь?
– С тех пор как я встретила Фрэнка… – Хейзел помолчала. – Когда-то давно Плутон сказал, что проклятие с меня смоет потомок Посейдона. Это сложно объяснить, но Фрэнк – потомок Посейдона по материнской линии. И когда мы начали встречаться… он хороший человек, вы же знаете? Не подумайте, будто я считаю, что кавалер может решить все мои проблемы…
– Кавалер? – переспросила Мэг.
