И вдруг оцепенела, инстинктивно почувствовав приближающуюся опасность.
Все звуки внезапно отдалились, стали глуше, будто между ними и мной выросла стена. В голове возник белый шум. Я сглотнула, пытаясь понять, что происходит, и обернулась.
Точнее, я начала оборачиваться. И в этот момент свет погас.
Кто-то схватил меня в темноте. Я заверещала. Чья-то ладонь заткнула мне рот. Чьи-то руки скрутили. Что-то холодное ткнулось мне в шею. Укол…
Последнее, что я почувствовала, уплывая в небытие, это как меня подняли и несут.
***
Очнулась резко, будто на меня вылили ведро ледяной воды. Первую реакцию – подскочить – задушила в зародыше. Осторожно, чтобы не выдать себя, разлепила веки.
В глаза ударил луч белого света.
Неприятно.
Попробовала шевельнуть руками-ногами.
Все на месте – уже хорошо. Но лодыжки и запястья привязаны, и вообще я, судя по ощущениям, лежу в позе распятой лягушки. И, кажется, голая…
А вот это очень и очень плохо!
Рядом со мной кто-то рвано выдохнул. И я напряглась, чувствуя, как загрохотало-забилось сердце от страха. Мое тело покрыла испарина, захотелось подпрыгнуть и завизжать, но я заставила себя оставаться на месте. Пока чьи-то губы не коснулись моего живота…
Это стало последней каплей. Взвыв, я распахнула глаза и задергалась в путах.
– Тише, тише, моя девочка, – пробормотал над ухом знакомый голос. Мое лицо сжали горячие ладони.
– Маркус? – я на секунду оторопела. – Господи, это ты?! Ты похитил меня?
Ну, хоть не какой-то инопланетный извращенец! Маркус все же знакомое зло, как-нибудь я с ним справлюсь.
– Да, милая, это я, – зашептал мужчина мне в ухо, лихорадочно глотая слова.
Его губы скользнули по моей мочке, поймали ее, а потом проложили дорожку огненных поцелуев к ключице. Скосив глаза, я увидела только взлохмаченную макушку. Вьющиеся волосы горауканца, всегда тщательно уложенные, сейчас взмокли и находились в полном беспорядке.
– Но зачем? Немедленно развяжи меня!
– Не сейчас, малышка, попозже.
– Попозже? – взбрыкнула от возмущения. – Что значит «попозже»?! Что ты собрался сделать со мной?
Ответ был очевиден без слов. Маркус чуть сдвинулся, опускаясь ниже, и его губы сомкнулись вокруг моего соска. Второй он сжал пальцами.
Господи! Да он что, собрался меня изнасиловать?!
– Нет! Прекрати! Не смей меня трогать!!! – я заорала, задергалась в путах, пытаясь сбросить его с себя.
Но это было не так-то просто. Я дергалась, как гусеница на булавке – бессмысленно и безрезультатно. А мужчина и не думал отпускать меня.
Он покрывал мое тело жадными поцелуями, оставляя мокрые пятна слюны. Его руки шарили по мне, то тискали грудь, то мяли живот. Он что-то бормотал неразборчиво, взахлеб, словно сам задыхался. А потом вдруг выпрямился и отступил на шаг, глядя на меня обезумевшим взглядом.
– Ты сама виновата, – прохрипел Драммон более-менее связно и потянулся к ремню. – Нужно было вернуться со мной на Гораукан, тогда бы ничего этого не случилось.
Расширенными глазами я смотрела, как он раздевается. Неторопливо снимает с себя китель, рубашку, с излишней педантичностью развешивает их на спинке стоящего рядом кресла…
Икнув, обвела взглядом вокруг. Кажется, я в какой-то каюте. Привязанная к кровати.
Если это каюта, значит, есть и корабль. А значит и экипаж.
Мои мысли вернулись к Маркусу. Нужно отвлечь его, заговорить, надавить на жалость… Пообещать все, что он захочет, хоть черта лысого. Только чтобы он остановился.
Да, я не девственница, да, за свою жизнь всякого повидала. И давно мечтала о мужской ласке… Но в хрупком Тьянином теле все ощущалось не так. Особенно эта паническая реакция на Драммона. Не удивлюсь, если они с Тьяной так и не стали близки, а это тело досталось мне девственным.
Маркус уже снимал брюки…
– Где мы? – выдохнула, лихорадочно соображая, чем бы его отвлечь.
– Это мой астробот.
– И… куда мы летим?
– Пока к «Раванграшу» – ближайшему горауканскому кораблю. Он доставит нас домой.
Мужчина переступил через брюки, поднял их, аккуратно свернул стрелочка к стрелке. Положил на кресло и повернулся ко мне.
Теперь он стоял передо мной в одних эластичных трусах синего цвета. И ткань вполне однозначно натянулась, подчеркивая боевую готовность в паху.
– Маркус, – может пустить слезу? – пожалуйста… Ты же не такой, ты не…
– Ты не знаешь, какой я, Ти, – он покачал головой. – Это воздержание вымотало меня. Четыре тризы ты кормила меня «завтраками», откладывая наше единение на потом. У тебя постоянно были какие-то отговорки. Но больше я так не могу. Сейчас мы соединимся. Обещаю сделать все возможное, чтобы уменьшить дискомфорт. Если хочешь, вколю тебе тиксомин, это снизит чувствительность, – в его руках блеснул шприц-автомат, и я вспомнила тех братков-санитаров, что скрутили меня в первый день.
– Нет, – отпрянула насколько смогла, вжалась в подушку, – пожалуйста. Никаких препаратов!
Он с сомнением посмотрел на меня, потом на шприц.
– Да, пожалуй, не хочу, чтобы ты превратилась в бревно.
С явным сожалением бросил шприц в ящик тумбочки. Я проводила этот адский инструмент потерянным взглядом.
Ну же, Танька, соображай! Чего раскисла? Развалилась здесь, как на пляже! Сейчас тебя отымеют по полной программе!
А Маркус уже освободился и от трусов. Его внушительное мужское достоинство гордо смотрело вверх.
Он обошел кровать, встал напротив моих раздвинутых ног. И ой, как мне не понравился его взгляд, брошенный на мои прелести!
– Маркус… А может, ты развяжешь меня… – не придумав ничего лучше, я глупо заулыбалась.
Он прищурился.
– Развязать? Зачем?
– Ну, чтоб у нас, как у всех было. Первый раз все-таки…
Преданно заглянула ему в глаза. А у самой в голове мысли носились перепуганным стадом: «Что делать? Что делать?»
Кажется, что-то в моем лице заставило его поколебаться. Маркус нагнулся, берясь за гибкий шнур, обвивший мою левую лодыжку. Его пальцы коснулись моей кожи, погладили.
Я замерла, боясь спугнуть удачу…
Спугнула. Он разогнулся, но лишь для того, чтобы забраться ко мне на кровать.
– Так будет лучше, поверь, – припечатал, устраиваясь у меня между ног.
– Нет! – завизжала я, почувствовав самым нежным местом то самое. – Не делай этого, Маркус! Ты пожалеешь!
– Я уже пожалел, что не сделал этого сразу, – заявил он.
