Сьюзен вернулась в кухню и открыла дверь рядом с холодильником; она должна была вести в подвал.
Она спускалась по поскрипывающим ступеням, чувствуя, как ее окутывает тяжелый запах сырости. Пришлось вытащить телефон и включить встроенный в него фонарик; луч метался из стороны в сторону, пока она не почувствовала под ногами бетонный пол.
Стены подвала пошли глубокими трещинами. В дальнем углу виднелись очертания бойлера и водонагревателя. Шланг, ведущий к масляному баку, лопнул, и на полу образовалась давно замерзшая темная лужа.
Сьюзен прошла от одной стены до другой, пытаясь представить, каково было Роуз и Лили, запертым здесь на протяжении почти двух недель, и Рэндаллу, которого заставляли творить все эти мерзости. В ней шевельнулось слабое сочувствие к последнему. Впрочем, нанесенная ему травма могла заставить любого человека навсегда переступить пределы адекватности.
Она вспомнила тело Аманды, лежавшей на металлическом столе в кабинете судмедэксперта, и подумала, что подозревать Рэндалла все-таки было бы достаточно разумно. В подвале явственно ощущалось запустение, одиночество и отчаяние; пройти такое означало подвергнуться немыслимым испытаниям, боли, страху - и, возможно, риску окончательно стать безумцем.
Внезапно послышался какой-то шум.
Сьюзен услышала легкий скребущийся звук, исходящий из дальнего конца комнаты. Она пошла на звук, держась поближе к длинному шкафу у одной из стен: возможно, это была мышь, а возможно, и что-нибудь побольше, вроде енота. Сьюзен вытащила пистолет на случай, если животное окажется бешеным, и снова включила фонарик.
Она подошла к той части подвала, которую Гэри Андерсон отделил фальшивой стеной. К полу по-прежнему были прикручены какие-то куски железа, но больше ничего видно не было; полицейские все тщательно вычистили. Сьюзен переступила металлическую пластину и посветила туда, где Гэри устроил свою пыточную.
В местах, где раньше были настенные кандалы, все еще виднелись темнеющие отверстия. В одном из углов располагался огромный металлический вентилятор. Вокруг его трубы обвивалась сияющая хромированная цепь, другим концом связывавшая запястья какого-то человека. Тот ежился ст страха; ему в рот затолкали кусок какой-то ткани и заклеили скотчем, все лицо было залито кровью. На нем была только черно-красная фланелевая рубашка и боксеры - ни пальто, ни одеяла, ничего, под чем можно было бы согреться. Звук, который услышала Сьюзен, производили скребущиеся по полу каблуки обуви.
Хупер Ландски.
Сьюзен бросилась к нему, встала на колени и выключила фонарик. Их поглотила тьма. Она положила ладонь Хуперу на плечо.
- Держитесь, мистер Ландски, - проговорила она, - помощь уже близко.
Она набрала 911 и сообщила, что произошло преступление и срочно нужны медики и полицейские.
- Простите, но я не могу вытащить кляп, - извинилась она, убирая телефон, - на нем могут быть важные следы. Держитесь, осталось немного. Я тут.
Послышался шорох шин. Сьюзен прислушалась к шуму двигателя, а затем поднялась и стала пробираться к выходу. Полиция не могла приехать так быстро.
Хупер снова начал сдавленно мычать.
Сьюзен обернулась и приложила палец к губам:
- Я никуда не ухожу, но надо узнать, кто это.
Она прокралась вверх по лестнице и проскользнула в кухню. Если в дом вернулся тот, кто похитил Хупера, лучше было не встречаться с ним в самом подвале.
Стояла мертвая тишина. Если машина все еще оставалась на месте, стены заглушали звук двигателя. Сьюзен на цыпочках пересекла кухню, не опуская вытянутых рук с пистолетом. Осторожно открыв заднюю дверь, она постаралась осмотреть подъездную аллею.
Взревел двигатель. Сьюзен выбежала наружу и увидела бордовый «Субару», выезжающий в сторону улицы. Недолго думая, она бросилась на крышу автомобиля, который тем временем врезался в стену дома и начал выворачивать в нужном направлении:
- Полиция! Остановите машину!
Она силилась разглядеть лицо водителя, но все происходило слишком быстро. Сьюзен попыталась за что-нибудь удержаться, но «Субару» сделал резкий поворот, и она скатилась на землю. Через мгновение машина была уже слишком далеко.
Сьюзен ощутила острую боль в затылке: она ударилась о стену. Вскоре начало отдавать в правое плечо и ключицу. Она с трудом смогла выпрямиться и положить пистолет на колени; если «Субару» вернется, она будет к этому готова.
Оставалось ждать.
Глава 47
Рэндалл услышал, как открывается дверь в гараж, и поставил телепередачу на паузу.
- Это ты?
Из-за угла появилась Аманда. Она бросила сумочку на кухонный стол и начала сердито сбрасывать кроссовки.
- Как прошла встреча? - спросил Рэндалл, поднимаясь с дивана. - Все нормально?
- Хорошо прошла.
Аманда открыла холодильник, и он наконец сумел рассмотреть ее лицо. Она плакала. На щеках блестели дорожки слез, глаза опухли, помада стерлась.
- Милая, что случилось? - воскликнул он, бросаясь к ней. - Почему ты плачешь?
- Я не хочу об этом говорить.
Он прошел в кухню и стал смотреть, как она вынимает из-под раковины бутылку мерло.
- Может быть, мы все-таки попробуем? - мягко сказал он. - Я с тобой. Скажи мне, что тебя беспокоит.
Аманда налила себе полный бокал вина, сделала большой глоток и помотала головой.
- Я даже не знаю, что сказать, - ответила она, вытирая губы тыльной стороной ладони.
- Но...
- Не трогай меня, ладно? Я со всем разберусь, и тогда мы поговорим. Не сейчас. Я еще не готова.
Он обошел кухонную стойку и положил ладонь ей на плечо.
- Ты уверена?
Она отстранилась.
- Не прикасайся ко мне.
- Аманда!..
Она обогнула его и стремительно пошла по комнате, но внезапно остановилась.
- Ты же меня любишь, правда?
- Конечно.
- Я думала, я тебя знаю.
- Аманда, - взмолился Рэндалл, - пожалуйста, скажи, что происходит.
Она снова покачала головой и метнулась на второй этаж.
Открыв глаза, Рэндалл обнаружил себя лежащим в постели. На улице стемнело. Он повернул голову и увидел, что только что пробило шесть. Когда он вернулся домой? Как долго проспал?
- Пора.
В дверном проеме стоял Сэм. Его лицо по-прежнему было скрыто капюшоном, пальто было наглухо застегнуто до самого подбородка. Рэндалл мог различить только его губы.
Сэм улыбался, обнажая острые, словно лезвие, зубы.
- Пожалуйста, уйди, - пробормотал Рэндалл, натягивая на себя одеяло, - я больше не могу.
