Шериф сглотнул ком, застрявший в горле, распахнул веки и поджал губы. Я видел, как тяжело ему говорить об этом, но даже не думал прекращать расспросы.
Алекс Рид, сидевший рядом с очередной чашкой свежесваренного кофе в руке, подался вперед, чтобы лучше слышать сбивчивые фразы Лаффера.
– Он пошел в лес и заблудился? – спросил он, делая большой шумный глоток.
– Нет… – глаза шерифа странно блеснули. – Не совсем так…
– Тогда как? – я поторопил Ника, который грозился вновь впасть в оцепенение. – Как он погиб?
Стоило мне рассказать шерифу о том, что приключилось с нами в лесу этой ночью, как его лицо покрылось непроницаемой белой маской. Он несколько раз переспрашивал меня, уверен ли я в том, что видел именно этого мальчика, а не какого-либо другого, и не померещилось ли нам двоим это вообще.
И лишь когда Рид подтвердил каждое мое слово, мертвенно-бледное лицо шерифа исказил испуг: он наконец поверил нам.
– Томми жил в Блэк Вудс с рождения, как и многие из нас, – проговорил Лаффер слабым голосом. – Его мать умерла, когда мальчику исполнилось пять лет, так что Томми жил вдвоем с отцом. Знаете… После потери жены Билл Уайтингс стал много пить. Несколько раз учительница начальных классов вызывала меня в школу, когда замечала на руках и шее мальчика новые синяки, но… Все, что я мог – это просто поговорить с Биллом и в очередной раз припугнуть его своим значком.
– Он избивал сына?
Я внимательно посмотрел в подернутые влагой глаза шерифа. Тот как будто сморщился на своем стуле, став неожиданно гораздо меньше. Он словно мечтал съежиться настолько сильно, чтобы стать невидимым для окружающих.
– Да, – ответил он, стараясь незаметно вытереть рукавом мокрые веки. – Знаете, Томми все жалели здесь. Иногда его бесплатно подкармливали в закусочной на Редроуд, мальчик был такой худой… Он был самым маленьким в классе. Всегда ходил в старой одежде, которую Биллу отдавали сочувствующие родители…
Я почувствовал, как в глубине горла что-то встало поперек, сдавив дыхание. С трудом проглотив тугой комок, я подался вперед, едва ли не касаясь кончиком носа лица шерифа, и проговорил:
– В лесу он оказался, когда сбежал из дома, верно?
Лаффер поднял глаза, и я увидел, что из уголков его век катятся слезы. Кончики его пальцев, нервно подрагивающие на столешнице кухонного стола, были почти такими же бесцветными, как и его побледневшие губы.
– Да, – выдохнул он. – В тот день Билл выпил больше обычного… Пришел домой и принялся вымещать свой гнев на ребенке. Томми… Томми только вернулся с занятий, и убежал из дома, в чем был – в школьных брюках и старой красной куртке.
– Я не понимаю, – встрял Рид, нахмурившись. – Как мог мальчик погибнуть в лесу, даже если бы свалился в яму и не сумел из нее выкарабкаться? Его ведь должны были сразу найти?
– Они не искали, – мрачно процедил я, пристально наблюдая за лицом Лаффера. – Верно, шериф? Вот почему вы не стали рассказывать об этом происшествии – вы надеялись, что это удастся скрыть и что это здесь ни при чем.
– Это правда? – ошарашенно произнес Рид, застыв вместе с чашкой кофе в руке. – Миллер прав?
Ник вновь потупил глаза и опустил плечи. Его ладони на столешнице безвольно обмякли, на щеках застыли крупные блестящие капли.
Алекс, казалось, не мог поверить в то, что происходит – просто продолжал сидеть напротив с окаменевшим лицом, выражающим неприятное изумление.
– Да, – почти неразличимо пробормотал шериф. – Это правда… Мальчик пропал, но Билл не спешил приходить в участок. В школе решили, что Томми приболел, так что тревогу бить было некому. Когда же… Когда Билл наконец протрезвел и понял, что сына дома не было слишком долго, оказалось уже поздно.
– Ты говорил, что сам нашел мальчика в лесу? – я продолжал буравить шерифа зрачками, но тот так и не поднял головы. – Это ты вытащил его из ямы?
– Да…
– На его теле не было никаких признаков насильственной смерти? – спросил Рид, все еще борющийся с раздиравшими его чувствами. – Вы проводили вскрытие?
– Ничего не было, – Лаффер исступленно качнул головой. – Только старые синяки от побоев… Томми бежал по лесу в темноте и свалился в яму.
– Когда ты вытащил его?
Я наконец сумел отвести глаза от ссутулившейся фигуры шерифа и выглянуть в окно, за которым серел очередной безрадостный день. Ветер, насвистывая, гонял по мокрому шоссе остатки темных листьев.
– На одиннадцатый день, – прошептал одними губами Лаффер. – К тому времени мальчик уже несколько суток был мертв.
– Господи, – Рид прикрыл веки и сделал глубокий вдох. – Это просто какое-то безумие…
Я ощущал, как ком в горле упорно продвигается все выше, сдавливая мое горло, добираясь до голосовых связок. Как в тесной и душной кухоньке шерифа становится тяжело дышать, а стены, неожиданно потемневшие, давят на меня со всех сторон, грозясь прикончить в своих угрюмых объятиях.
– Он был жив еще девять дней, – проговорил я, все так же глядя в окно. – Мальчик просидел в яме девять чертовых дней, медленно умирая, но никто не пришел ему на помощь.
– Откуда ты знаешь? – зрачки Рида метнулись в мою сторону.
– Неужели ты еще сам не понял, Алекс? – ответил я, наблюдая, как большой темно-желтый лист, подхваченный ветром, кружит прямо у окна. – Шериф вытащил труп ребенка из ямы на одиннадцатый день, но мальчик скончался только на девятые сутки, если верить словам самого Лаффера.
– Девять дней, – в глазах детектива промелькнула ужасающая догадка. – Столько времени остается всем, кто оказывается в лесу.
Я пожал плечами, стараясь внушить самому себе, что это кошмарное событие все равно не имеет уже никакого значения. Ребенок умер больше года назад. И каким бы диким и неправильным это не казалось мне сейчас, изменить что-либо было просто невозможно.
– Томми старался выкарабкаться из ямы, – я подкурил сигарету и сделал глубокую затяжку. – Поэтому его одежда была разодрана и испачкана грязью. От голода и безысходности ребенок начал есть землю, поэтому его зубы были измазаны почвой. Он умирал мучительно и долго, день за днем и в полном одиночестве, в окружении деревьев и темноты. Не ел, не пил и не мог спать от страха и ужаса. Медленно угасал, иссыхая и превращаясь в скелет… Странно, что это ничего вам не напомнило, шериф.
Рид молча отпил остывший кофе из своей кружки и уставился в противоположную стену.
Лаффер тоже молчал, не шелохнувшись и застыв на своем сидении, как окаменевшее изваяние. В полной тишине дома шерифа было отчетливо слышно, как капает в мойку из протекающего крана вода, а где-то в недрах спальни бродит старая кошка Алекса, звонко стуча когтистыми лапами по дощатому полу.
– Полагаешь, что мальчик решил отомстить всем местным за свою гибель? – произнес вдруг Рид, поставив пустую кружку на столешницу. – Заманивает их в лес, чтобы расправиться?
