Мэттью допускал, что капитан Вильгельм Майер, известный всем как Черная Борода, может оказаться человеком адмирала Кортеса, специально засланного к австриякам. Даже из числа германцев из команды «Карлсруэ», попавших в плен к тринидадцам вместе со своим кораблем. Но острое чутье, которое его никогда не подводило, говорило об обратном. Что Вильгельм Майер и Людвиг Шмарц – одно и то же лицо. Эрихом Келлером он быть не может – возраст не соответствует. Да и зачем понтифику делиться со своими потенциальными противниками? Но спросить об этом прямо Мэттью не рискнул. Правды «австриец» все равно не скажет, но насторожится и оборвет все контакты. А быть может, и своему начальству в Вене донесет, если оно в курсе, кто он такой. А это уже угроза делу и возможность утечки информации в Париж, чего допускать нельзя. Поэтому остается лишь один выход приблизиться к тайнам будущего – постараться стать хорошим другом удачливому капитану, который заставил с собой считаться даже турецкого султана в Константинополе. Тем более никакой неприязни в разговоре с ним Вильгельм Майер не выказал, и они прекрасно провели время в каюте «Зееадлера» за бутылочкой мозельского. При этом Мэттью дал понять, что сам невысокого мнения о местных «союзниках». Но если это нужно в интересах дела, то можно и потерпеть их наглые рожи. В чем капитан Майер был с ним полностью согласен.
Расстались вполне довольные друг другом, договорившись о дальнейшей встрече. Черная Борода должен был доставить оружие еще не раз, причем не только в Алжир. Район деятельности Мэттью тоже был довольно обширен – от Марокко до Леванта. Но ближайшая задача – создать очаги недовольства в Алжире, Тунисе и Триполитании. Будет еще время поговорить по душам и как следует прояснить обстановку. Можно, конечно, попытаться действовать грубой силой и заставить «австрийца» своей волей сказать правду, назвав свое настоящее имя и откуда он взялся. Но нет гарантии, что получится. Во-первых, не все люди подвержены его воздействию на подавление воли. И причем их не так уж мало, примерно каждый седьмой. Сделать такого человека заторможенным Мэттью сможет, а вот заставить говорить – нет. Была возможность убедиться за долгие годы. А во-вторых, это поставит крест на всех дальнейших отношениях. Мэттью не обладает такой силой, как его наставник Джереми Палмер (вот бы сейчас пригодился этот старый черт!), и не сможет заставить «австрийца» забыть о попытке подчинить его волю. Причем независимо от того, удастся узнать его настоящее имя или нет. Не ликвидировать же его после этого, иначе зачем все затевать? Остается искать другой подход, чтобы «австриец» был сам заинтересован в сотрудничестве. А там можно будет и договориться, если пришелец поймет, что его «французский» друг желает ему только добра. И если объединить его знания и дар Мэттью… У-у-у, здесь можно такого добиться! Предложение короля Франции покажется жалкой подачкой. Да и разве на этой Франции свет клином сошелся? Можно найти место и получше.
Все это Мэттью обдумал не раз уже после того, как эскадра Черной Бороды покинула Алжирскую бухту. Все шло хорошо, но он не мог сидеть все время на одном месте, приходилось носиться по всему побережью Магриба, чтобы успеть всюду, а надежды на местных помощников не было никакой. Мэттью очень боялся самовольных действий с их стороны, несмотря на многочисленные предупреждения. В итоге так оно и случилось. Бандит в любой ситуации останется бандитом. Алжирский дей Ахмед бен-Али посчитал, что нечего какому-то французишке указывать, что ему надо делать и как делать. Поэтому продолжил грабеж испанских кораблей, наплевав на просьбы месье де Ламберта поумерить свой пыл, поскольку сейчас нельзя привлекать к себе внимание и задирать испанцев. Результат не заставил себя долго ждать. Да такой, что даже Мэттью удивился. Тринидадцы, до этого спокойно окучивавшие европейские грядки и не проявлявшие агрессивности после злополучного боя возле Дувра, неожиданно поломали ему всю игру, с необычайной легкостью захватив Алжир. То, что к этому приложили руку еще и испанцы, никого не вводило в заблуждение относительно того, кто на самом деле командует этим безобразием. И кто в конечном счете станет главным «выгодоприобретателем» данной авантюры.
Мэттью находился в Тунисе, совсем недавно закончив работу по «возведению на трон» очередного туземного князька, как поступило сообщение о захвате Алжира. Все же созданная им разведывательная сеть на побережье Магриба работала неплохо. Первое сообщение было довольно сумбурным и далеко не полным, поэтому он подумал, что это просто карательная акция, имеющая целью хорошенько проучить зарвашихся любителей чужого добра. Дело привычное, не в первый раз. Но следующее сообщение, отправленное уже после того, как удалось окончательно выяснить намерения тринидадцев и испанцев, заставило его призадуматься. Мэттью понял, что вся его миссия оказалась под угрозой. Если тринидадцы и испанцы пришли на побережье Магриба, то отсюда уже не уйдут. Им совершенно не нужны мерзопакостные соседи, имеющие дурную привычку грабить. А имея совместный опыт быстрого искоренения пиратства в водах Нового Света, они сделают это и в Средиземноморье, перебив весь местный сброд прямо в их логове, а не устраивая погоню по морю за отдельными пиратскими посудинами. А если все побережье Магриба перейдет под контроль тринидадцев и испанцев, то королю Франции здесь ловить нечего. Да уж, ситуация… И что же теперь делать? Если продолжать выполнять то, зачем его сюда послали, то это рано или поздно приведет к столкновению с тринидадцами. А вот этого Мэттью хотел избежать больше всего. Сообщение о взятии Алжира и свои прогнозы дальнейших событий он, конечно, отправил в Париж. Но на то, что у Людовика возьмет верх здравый смысл, а не уязвленные амбиции, особо не надеялся. Слишком много Франция вложила в эту африканскую авантюру, и теперь признать, что все было зря… Но попытаться убедить короля все-таки можно. Не стоит кусок пустыни того, чтобы затевать из-за нее войну с двумя сильными государствами, одно из которых граничит с Францией. В конце концов, можно попробовать договориться с тринидадцами и разделить сферы влияния. Они взяли Алжир? Ну и ради бога! Как говорится, на здоровье. Но если не позарятся на остальное в ближайшее время, то есть шанс, что Франция успеет туда раньше. Хорошо, если все закончится хорошо и правители договорятся. А вот если нет… Тогда «придет песец», как говорят заклятые друзья тринидадцы. Из Парижа будут требовать невозможное, а закончится все полным разгромом Франции на море, а также, возможно, и на суше. Ибо в возможность Франции успешно противостоять коалиции Русской Америки и Испании Мэттью не верил абсолютно. И кого сделают крайним за провал африканской авантюры? Вот то-то…
Однако это дела несколько отдаленного будущего. Которое, возможно, будет не таким уж мрачным. Вдруг тринидадцы удовлетворятся Алжиром и дальше не пойдут? Но принять меры для обеспечения собственной безопасности необходимо уже сейчас. И тут Мэттью вспомнил о Черной Бороде. Если дело примет серьезный оборот и возвращаться во Францию станет опасно, то почему бы с помощью этого пирата не выйти на императора Священной Римской империи германской нации (ох, и титул!!!) Леопольда I, чтобы предложить ему свои услуги? Мэттью в душе всегда был наемником и не утруждал себя верностью какой-то конкретной короне. Поэтому считал, что тот, кто хорошо платит, тот и является сюзереном. А чем Леопольд I хуже Людовика XIV? В победу турок в предстоящем столкновении с австрияками Мэттью не верил, а если так, то почему бы и не поменять Париж на Вену, если дела у Парижа станут совсем плохи? Как говорят тринидадцы, ничего личного. Только бизнес…
