Турецкая эскадра сломала строй линии баталии и стала беспорядочной толпой уходить в сторону Чесменской бухты. Благо она была практически рядом. Сработал стереотип мышления эпохи…
Майер внимательно наблюдал за боем и понял, что его план удался. Флагманский линейный корабль уже скрылся под водой. Турецкая эскадра бежала в Чесменскую бухту. Последними ушли шебеки, державшиеся в стороне, и даже не попытавшиеся войти в зону обстрела, чтобы поднять из воды команды погибших фрегатов и флагмана. Майер не стал преследовать отступающего противника и наконец-то раскрыл свой замысел офицерам.
– Обратите внимание, господа. Чесменская бухта, куда в настоящий момент бегут турки, не такая уж и большая. Ветер по-прежнему с веста, то есть если они захотят покинуть бухту, то им придется лавировать переменными галсами, а это не так-то просто и быстро. Но я думаю, сейчас они станут на якорь, понадеявшись на прикрытие береговых батарей, которые попытаются отогнать нас калеными ядрами. При стрельбе навесом береговые пушки могут бить достаточно далеко. Хоть и неточно, попасть при такой стрельбе можно лишь случайно. Поскольку места в бухте не так уж много, турецкие корабли будут стоять довольно близко друг к другу. И мы сможем наконец-то испытать наши «зажигалки».
– Герр коммодор, а если они поймут, что если останутся в бухте, то их там зажарят? И пойдут на прорыв любой ценой, не считаясь с потерями?
– Поверьте, не пойдут. Во-первых, вести лавировку под обстрелом в стесненной обстановке, когда все вокруг друг другу мешают, это приведет лишь к массовым столкновениям. А во-вторых, там очень мало тех, кто готов положить свою жизнь во славу султана ради победы над нами. Если бы это случилось в открытом море, и командам турецких кораблей некуда было деваться, тогда конечно. Но когда они стоят в бухте на якоре, а спасительный берег рядом, это совсем другое. Его и вплавь достичь можно. Поэтому едва станет жарко, сразу же начнется паника, и турки начнут массово бежать на берег. Вот увидите.
– А с тем, что ход потерял, что делать будем, герр коммодор? Может, возьмем на абордаж?
– Ни в коем случае. Даже если он сам сдастся, то свяжет нас по рукам и ногам. У него повреждены мачты и требуется серьезный ремонт. На борту там тоже вряд ли есть что-то настолько ценное, чтобы рисковать ради этого нашими людьми при абордаже. Поэтому добьем подранка. А пленные ради пленных нам не нужны. Выловим из воды десяток «пожирнее», и этого вполне хватит, чтобы узнать все, что нам надо…
Приказ был выполнен незамедлительно. Подойдя ближе со стороны кормы и оставаясь в мертвой зоне для бортовой артиллерии поврежденного фрегата, беспомощно дрейфующего по ветру, «Зееадлер» добил его одним выстрелом, всадив фугасный снаряд чуть выше ватерлинии под кормовой подзор. После чего, убрав большую часть парусов, «Зееадлер» и «Вольф» стали потихоньку двигаться к Чесменской бухте. Торопиться не следовало, пусть турецкая эскадра сначала станет на якорь. «Альбатрос» и «Мардер» разошлись в стороны. Их задача – подавить береговые батареи. «Валькирия», все время боя державшаяся в стороне, теперь занялась спасением из воды турок с уничтоженных кораблей, начав с места гибели флагмана. Вдруг турецкий адмирал уцелел? Майер приказал выловить из воды в первую очередь офицеров, от кого можно было получить интересующую информацию. Всем прочим предоставить возможность добираться до берега самостоятельно. Все равно такую ораву девать некуда. Тем более вода теплая, берег недалеко, ветер попутный и деревянных обломков вокруг хватает. Повезет – доберутся. А не повезет – значит, «кисмет». Все в руках Аллаха…
Подождав, когда шевеление в Чесменской бухте прекратится и все турецкие корабли станут на якоря, Майер отдал приказ начать обстрел береговых батарей. «Альбатрос» и «Мардер» открыли огонь с большой дистанции, не позволяя вражеским канонирам вести ответный прицельный огонь. Береговые батареи попробовали отвечать, ведя стрельбу навесом, но успеха не добились и очень быстро замолчали. То ли их орудия были повреждены в результате обстрела, то ли турецкие канониры просто разбежались. После этого «Зееадлер» и «Вольф» подошли к бухте напротив входа и открыли огонь зажигательными снарядами. Майер не стал ждать ночи, поскольку опасался смены ветра, который сейчас был его союзником. Ровный умеренный западный ветер не только сковывал возможные маневры турок, но и нес искры от разгоравшихся пожаров на тех, кто стоял в глубине бухты. Первые же выстрелы показали высокую эффективность нового вида боеприпасов против деревянных кораблей. Пожары вспыхивали один за другим, и на турецкой эскадре началась паника. О сопротивлении уже никто не думал. Очень скоро первая линия кораблей, стоявших ближе всех к выходу, представляла собой огромные костры на воде. Пламя высоко взвилось в небо, и дым окутал акваторию Чесменской бухты. Один из горящих кораблей начал дрейфовать. Очевидно, огонь пережег якорный канат. В процессе дрейфа он навалился на другой корабль, стоявший во второй линии, и теперь горели уже оба. В первой линии кто-то взлетел на воздух – пожар добрался до пороха в крюйт-камере. Вскоре вообще стало трудно что-либо разобрать из-за затянувшего бухту дыма, в котором то и дело вспыхивали огненные всполохи, и грохот взрывов разносился далеко вокруг. Неожиданно из сплошной стены дыма появились три шебеки и попытались вырваться из бухты, следуя близко к берегу. Однако они тут же попали под огонь «Альбатроса», обстреливавшего до этого береговую батарею у северного входа и оставшегося на позиции. Головная шебека получила два попадания и стала тонуть. Две другие не стали геройствовать и выбросились на берег. Но «Альбатрос» решил во что бы то ни стало уничтожить корабли противника, поэтому продолжил обстрел и поджег их зажигательными снарядами.
Майер отдал приказ прекратить огонь, внимательно разглядывая в бинокль то, что совсем недавно было турецким флотом. Сплошная стена огня и дыма закрывала всю акваторию Чесменской бухты, через которую невозможно было что-либо рассмотреть. Внутри этого ада иногда раздавались взрывы, и тогда высоко вверх летели обломки. «Альбатрос» и «Мардер» покинули свои позиции и отошли мористее. «Зееадлер» и «Вольф» маневрировали, оставаясь напротив входа в бухту и внимательно наблюдали. Продолжать стрельбу не было смысла, поскольку пламя пожирало все, что находилось на поверхности моря.
По мере продолжающихся взрывов турецких кораблей пожары пошли на убыль. Дым постепенно рассеялся, и открылось ужасное зрелище. Из воды кое-где торчали обгоревшие мачты, а берега бухты были усеяны обломками. На мели догорали пять кораблей, которых туда прибило ветром. Пожары начались также и на берегу, над городком стояли клубы черного дыма. Это был полный разгром. Такого поражения турецкий флот не знал со времен битвы при Лепанто в 1571 году. Осмотрев внимательно в бинокль результат трудов своих, коммодор Майер довольно улыбнулся и подвел итог:
– Вот и все, господа! Наш план сработал. Турки купились на такую примитивную уловку и угодили в ловушку.
– Герр коммодор, разрешите вас поздравить с такой блестящей победой!
– Благодарю вас, господа, но это наша общая победа. Если бы каждый корабль не смог четко удерживать свое место в строю, а канониры все время мазали, то ничего бы не получилось. Передайте приказ по эскадре – командующий выражает свое удовольствие и благодарит за службу. А теперь попробуем достать тех, кто остался на якоре возле Хиоса. Если только они не сбежали. И передайте на «Валькирию», чтобы подошла и передала пленных. Надо же выяснить, кого это мы поймали…
