Особую известность мне принес нестандартный подход к работе со светом – я была единственным фотографом, который возил с собой кучу приборов импульсного света и двух мастеров по свету – эту фишку я перенесла в фотографию из кино, потому что мне всегда не хватало красоты естественного освещения, да и не каждому лицу оно подходило, откровенно говоря.
Хотя и своим трудом на телевидении я горжусь. Бывали, само собой, и не самые рейтинговые сериалы, но в России они в принципе, с моей точки зрения, не шедевры. Мне очень нравится полнометражный фильм «Чартер» про падающий самолет, с известным актером Владимиром Гостюхиным. Это был крайне сложный с психологической точки зрения проект, с недружелюбной, склочной командой, но мы справились. Однако в середине кинокарьеры я поняла, что всю жизнь с кино вряд ли свяжу, слишком мало в нем творчества, если снимаешь коммерческие проекты.
С фотографией же все в твоих руках, и в этой сфере, конечно, я с удовольствием раскрыла свой потенциал.
Когда мы уехали за 160 километров от Москвы, то пару лет после переезда еще ездили на крупные съемки. Физически выдержать их было очень тяжело: во‑первых, дорога отнимает шесть часов в общей сложности, во‑вторых, отпахать мероприятие длительностью двенадцать – четырнадцать часов без передышки в обвесе с двумя камерами мне давалось все сложней. Болела спина, ноги и руки уставали, а в голове постоянно крутилось – как там мои собаки дома? Ведь они ждали нас больше двенадцати часов!
В результате сработали два фактора: нежелание оставлять животных надолго и слишком большое количество заказов. Если с первым все понятно, то второе поясню. Провести качественную съемку – не одного дня задача. Фотограф приносит с мероприятия несколько тысяч кадров, и каждый требует обработки. Но не просто цветокоррекции, а детальной ретуши всех кадров. В результате ретуши накопилось настолько много, что я поняла – вот прямо сейчас говорю «стоп» всем заказам, а чтобы обработать весь отснятый материал, мне нужен… год! Я загоняла сама себя. Не помню ни одного выходного дня за шесть лет активной фотосъемки. Недавно нашла свой старый ежедневник и пролистала его, вспомнила прошлое. Там каждый день по одной-две съемки значилось и по несколько мастер-классов в неделю, которые мы с мужем давали другим фотографам.
И я решила, что мне будет комфортнее работать из дома. Мои клиенты из премиум-сегмента остались со мной: я счастлива работать с их семейными архивами – а они пополняются ежегодно, – ретушировать их фотографии, которые они делают сами или заказывают у других мастеров, подводить их под единый стиль. Эта работа меня увлекает и позволяет мне оставаться с моими животными, зарабатывая средства на их содержание.
Параллельно я по-прежнему занимаюсь обучением. Я провожу несколько мастер-классов по фотографии, а также организовала длинные (двухмесячные) интенсивы по удаленным профессиям. Подрабатываю копирайтером, когда есть возможность, пишу статьи для интернет-порталов. Планирую открыть онлайн-школу и уверена, что у меня все получится, ведь школа станет средством на пути к глобальной цели: очень хочу открыть приют или даже сеть приютов для животных.
Но ведь у тебя уже есть приют?
Нет. Решительно нет. Я категорически обижаюсь, когда кто-то называет нашу семью приютом, потому что это неправда! Часто подаю в паблики жалобу на нарушение авторских прав: понимаю, что сюжет о том, что супружеская пара переехала в лес, чтобы спасать животных, звучит очень привлекательно, но обычно паблики без разрешения просто выдергивают видео из моих соцсетей, чтобы сделать ролик с громкими тезисами, и подписывают все это «приютом». Я немедленно жалуюсь на распространение дезинформации и нарушение авторских прав, потому что такое положение дел меня не устраивает.
Приют – это когда текучка, волонтеры, пристройство, собака приехала – собака уехала, собаку вернули и так далее. Приют – это временное место содержания бесхозного животного. А у нас все собаки наши, личные, они любимы, им посвящена наша жизнь, они – члены семьи. Они с нами навсегда, мы никого не пристраиваем и всегда преодолевали сложности – ну, как с Брейном, ведь мало какая семья оставит пса, если он кидается на женщину, ожидающую ребенка, редкая семья переедет ради такой собаки за город, бросит мегаполис и все прелести комфортной жизни. А нам нормально – жизнь одна, и ее нужно жить осмысленно, не бестолково, делать добро и наслаждаться этим. Но мы не приют ни юридически, ни фактически. Живем на своей земле, на частной территории, все животные – просто наши животные. Когда я рассказываю о них в социальных сетях, моя задача – это пропаганда добра. Продвижение идеи, что не нужно спешить усыплять, что старые собаки не должны заканчивать свою жизнь никому не нужными, что они достойны любви так же, как и молодые.
Кто вам помогает? Сколько у вас работников?
Прежде всего нам помогают друзья. Неравнодушные люди тоже помогают! Крупных постоянных спонсоров у нас никогда не было. Мы даже открывали благотворительный фонд, НКО, чтобы привлечь спонсорство, и громко называли себя проектом. По факту мы были и остаемся живущими в лесу людьми с нестандартными жизненными приоритетами – спасать других. НКО мы все же закрыли, потому что расходов и труда по его содержанию оказалось слишком много: работа бухгалтера, несмотря на то что она помогала нам на волонтерских началах (я всегда испытывала неловкость из-за того, что она тратит свое личное время на нас бесплатно); содержание и обслуживание счета – это ежемесячные списания. Но в какой-то момент наличие юридического лица нам очень помогло: мы смогли выйти на краудфандинговую площадку «Планета. ру» и благодаря нескольким проектам построить половину всего, что требовалось животным на нашей земле. Остальную половину мы строили за свой счет и при помощи нескольких друзей. За все собранные на платформе средства мы отчитались по всем правилам, и перед налоговой, и перед жертвователями, до копейки. Я показывала каждую купленную доску, каждую коробочку гвоздей, каждый чек, все на видео зафиксировано и транслировалось в соцсети. Пишу так подробно потому, что многие любят считать чужие деньги. Считайте, я совсем не против.
Что касается содержания, то у меня такое кредо: взяв на себя ответственность, нужно понимать, что справляться придется самостоятельно и не ждать, что за тебя это сделает кто-то другой. Это мой принцип содержания всех животных: твое животное – твоя ответственность. Однако ежемесячный расход на их содержание огромный, и я работаю на трех разных работах. Несмотря на то что все они онлайн, я не могу НЕ назвать это ежедневной пахотой, причем ежевечерней, ведь целый день мы обслуживаем наших собак, которых нужно кормить, выгуливать, обязательно общаться с ними… На практике это тоже большой, зачастую физически тяжелый труд, хотя и сопровождаемый огромным нашим удовольствием.
Накапливать средства на какие-то позитивные изменения для наших подопечных в таком режиме невозможно, ведь очень сложно зарабатывать больше и больше, хотя, конечно, я иногда пытаюсь прыгнуть выше головы и беру дополнительные подработки. Но в связи с тем, что откладывать очень долго и сложно, а тот же ремонт во всех корпусах спустя пять лет активной эксплуатации делать уже край как необходимо, мы прибегаем к помощи неравнодушных людей. Помощи, подчеркну, только на улучшение условий, не на содержание! Ремонт, расширение территории (например, нужно огородить забором еще больше земли под выгул), проведение горячей воды, покупка солнечных панелей – все это я подразумеваю под улучшениями условий, и только благодаря друзьям и неравнодушным людям эти позитивные изменения в нашей жизни происходят. Порой человек, желающий помочь, возникает из ниоткуда. Просто получаешь письмо: мы видим, что вы без скважины уже который год мучаетесь, готовы помочь в этом деле! – и случается чудо. Так нам и медблок построили. Просто два замечательных человека объединились и выделили финансы под строительство небольшого, но такого нужного нам строения, где мы можем лечить самых сложных, хронически больных животных.
