Парень двинулся к берёзе, но Шажков рванулся на перехват, и тот остановился, выжидая.
— Ну что ж, сам захотел, — спокойным голосом произнёс «главный», бросил окурок и вдруг неуловимым движением сблизился с Шажковым.
— Бабу держи крепче, — на секунду отвлёкшись, крикнул он маленькому.
В эту секунду Шажков дёрнулся в сторону, пытаясь увести врагов (так он теперь называл их про себя) от Лены, но из треугольника вырваться не сумел. Отмахиваясь от двоих самых здоровых, не заметил, как третий, который пожиже, зашёл ему за спину и присел сзади, а потом Валя пропустил резкий толчок в плечо, сваливший его через чужую спину на снег. Ещё не коснувшись земли плечами, стал поворачиваться, чтобы приземлиться на четвереньки и быстро вскочить, но почувствовал удар в голову, и что-то оборвалось в голове. На секунду он перестал видеть окружающее. Голова стала горячей, всё внутри запульсировало, а во рту появился привкус железа. Через секунду увидел близко сапог с чёрной рифлёной подошвой, увернулся сначала головой, а потом откатился и телом, перевернулся — сел — вскочил. Враги, не суетясь, но и не теряя времени, снова окружили его. Метрах в десяти за спиной «квадратного» маленький по-прежнему держал Лену, вывернув ей руку и прижав щекой к стволу берёзы. Видно было, как Лена, морщась от боли, пыталась вырваться в молчаливой борьбе, при этом они оба смотрели на Валентина в кругу троих врагов.
У Шажкова была одна мысль — прорвать круг, добраться до Лены и освободить её. Чтобы могла убежать. Вокруг не было никого, кто мог бы помочь. Дорога далеко, кричи — не услышат. Вроде за кустами невдалеке сначала послышались мужские голоса, но они затихли, как только началась потасовка. Шажков уже не чувствовал страха. Не чувствовал он и ненависти. Перед ним стояла задача — добраться до Лены, сейчас, немедленно, одним движением, пока он стоит на ногах. И он сделал это отчаянное движение, на мгновение опередив «главного», который снова выкинул вперед руку, чтобы толкнуть его, но промахнулся, чиркнув по плечу, так как Шажков уже летел вперёд к «квадратному», поймав устойчивость на левой ноге, а в правую вложив какой только мог силы удар. Удар получился тяжёлым и пришёлся врагу ниже пояса. Тот крякнул, стал приседать, и Валентин, оттолкнув руками безразмерный его лоб, который оказался на высоте Валиного живота, попытался побежать дальше, но споткнулся об обмякшее тело и упал на четвереньки.
И тут он услышал крик Лены: «Валя!», увидел, как она дёрнулась и уже почти вырвалась. Ещё увидел её серые глаза — близко-близко. Они смотрели ему за спину, и Валентин сам почувствовал жар дыхания в шею, рванулся влево, потом ещё раз. Однако не успел и принял удар в правый бок, который, казалось, вошёл вглубь тела, разливая вокруг тупую боль и отзываясь страхом. Сапог снова приближался, и Шажков опять попытался сделать движение влево. Ему, как клещами, зажали ноги. Ленин голос звучал в голове, то превращаясь почти в визг, то звуча, как песня.
Вдруг в его жизнь ворвался хриплый торопливый голос:
— Мужики, я порезал её, я порезал её. Валим отсюда!
И он отдавался эхом:
— Мужики, я порезал её, я порезал её. Валим отсюда!
— Мужики, я порезал её, я порезал её. Валим отсюда!
Шажков почувствовал, что его ноги освободились, и радость забилось в сердце — испугались, испугались. Он вскочил, но его качнуло и снова бросило на четвереньки, а потом набок. Снова вскочил, отплёвываясь снегом, и в секунду, как ему показалось, оказался рядом с Леной. Она стояла, обняв ствол берёзы, и не видела Валентина. Её глаза в эти секунды смотрели внутрь, её органы чувств, казалось, отключились от окружавшей действительности и только смотрели в себя, ощупывали, прослушивали, простукивали.
До Валентина медленно доходил ужас услышанных слов: «я порезал её». Мозг отбрасывал, не хотел понимать смысла сказанного, но не видящие Валентина, не интересующиеся им, повёрнутые в себя глаза Лены не оставляли сомнений в истинности и серьёзности происходящего Ужас уже был здесь. Он мертвенной плёнкой обернул тело, не давая двигаться, прессом сжал душу, лишив воли, опустошил голову, оставив её без единой мысли о том, что нужно делать.
— Лена, Лена, Лена, — только и мог повторять Валентин, поддерживая её под локоть и пытаясь заглянуть в глаза.
Она среагировала на зов и посмотрела на него. Попыталась улыбнуться, как бы извиняясь за хлопоты, но губы её при этом шептали: «больно, больно».
— Больно!
— Где тебе больно?
— Живот. Я сейчас сяду.
— Садись.
Шажков усадил Лену под берёзой, прямо в проталину на подсохшую траву. Она плечом прислонилась к стволу, держась руками за живот. Валя погладил её по бледной щеке и прошептал: «Потерпи. Я быстро». Лена чуть кивнула и снова сосредоточилась на себе.
Далее Валентин действовал машинально и не расчётливо. Он выбежал на плохо освещённую улицу, проходившую вдоль границы парка, и попытался остановить машину, бросившись ей под колёса. Водитель успел нажать на тормоз, пустив автомобиль юзом и чудом объехал Валентина. На мгновение Валя увидел сквозь запотевшее стекло перекошенное страхом и злостью лицо бородатого мужика за рулём, махнул ему извинительным жестом и побежал, спотыкаясь, дальше вдоль проезжей части. С рёвом, не остановившись, мимо проехал грузовик. Больше машин не было. Валентин остановился и стал осматриваться. Его мозг проснулся и, несмотря на головную боль и разливавшуюся по членам слабость, заработал чётче, но сердце не слушалось и заходилось ужасом (сковывая волю) от физиологического ощущения времени, утекавшего как песок сквозь пальцы. Лениного времени. В тусклом свете далёкого фонаря Валентин увидел на противоположной стороне улицы парня в короткой куртке, и, спотыкаясь, побежал за ним. Шажков очень боялся, что тот испугается его безумного вида, поэтому, не добегая метров двадцати, Валя перешёл на шаг и, сдерживая дыхание, крикнул неожиданно севшим голосом: «Молодой человек, можно вас?» Парень оглянулся, и видно было, что он сомневается, надо ли связываться, но потом остановился, поджидая. По мере приближения Валентина простое и открытое с виду лицо парня приобретало всё более суровый вид, и, когда их разделяло три-четыре метра, он крикнул: «Ну-ка стой». Шажков встал, как вкопанный.
— Кто это тебя так? — спросил парень, внимательно, как инопланетянина, разглядывая Валентина.
— Не меня, — прерывающимся голосом, произнёс Шажков. — Там раненная. Нужен врач.
— Ну, я врач. Что случилось?
— Ножевое ранение в живот.
— Где?
— Там, — махнул рукой Шажков в сторону тёмной полосы деревьев через дорогу.
— Ну, показывай, только быстро, ага?
Они пересекли улицу и пошли по снежной целине к берёзе вдоль цепи неровных следов, оставленных Валентином.
Лена сидела в той же позе с закрытыми глазами. У Вали застыло сердце при виде её бледного заострившегося лица.
— Э, как у вас тут нехорошо, — задумчиво произнёс парень, оглянувшись по сторонам. Потом присел на корточки рядом с Леной, какое-то время внимательно смотрел на неё, затем стал щупать пульс у неё на шее. Шажков стоял сбоку в смятении от собственного вынужденного бездействия и в желании хоть чем-то быть полезным стал произносить про себя одну за другой все молитвы, которые знал, шевеля губами, как безумец. У него кружилась голова и к горлу периодически подкатывалась тошнота.
