Фуражка остановился и повернулся лицом к Шажкову. Их разделяло не более трёх метров.
— Это ты меня искал?
— Я.
— Чего надо? — по взгляду Фуражки Шажков понял, что тот его узнал.
— А ты не понял?
— Я спас твою бабу от позора.
— Ах вот как? Спасибо тебе не сказать?
— Её бы изнасиловали. Тебя бы тоже не оставили.
— Кто были те трое?
— Отморозки, мокрушники.
— А ты к ним не относишься?
— Нет. Проходи мимо.
— Я тебя столько искал, как же я могу пройти мимо?
— Ну, смотри, — на лице Фуражки мелькнула усмешка.
— Тогда пойдём покалякаем ко мне, если не боишься.
— Пойдём. Только ты иди первый.
— Как скажешь.
Шажков понял, что войдут в дом они оба, а выйдет из дома кто-то один. И у него быстро забилось сердце, заломило челюсть — не от страха, а от понимания того, что трудное решение принято, обратного пути нет, и от сладостного ощущения заряженности на выполнение принятого решения. Валентин почувствовал незнакомое ему раньше сильнейшее нервное напряжение, которое, однако, не сковывало волю, а наоборот — обеспечивало полную концентрацию и мобилизацию. Через его тело как будто пропустили электрический ток. Шажков не мог больше ни стоять, ни говорить, ни ждать. Он был запрограммирован на немедленное действие и готов был использовать любой повод для этого.
«Состояние аффекта, что ли? — подумал Валя, прислушиваясь к себе и одновременно напряжённо всматриваясь в спину идущего впереди Фуражки, — вроде нет, я всё делаю осознанно и расчётливо».
Фуражка открыл магнитным ключом замок ближайшего («не своего», — быстро подумал Валя) подъезда, вошёл первым и придержал дверь для Шажкова. Валентин подхватил дверь, но замешкался и ступил на порог только после того, как выдернул из-под куртки нунчаки и привёл их в положение боевой готовности: одна в кулаке, вторая под мышкой. Впереди в полутьме виднелась пустая лестница, Фуражки там не было. Шажков понимал, что отдавать инициативу нельзя, надо что-то сделать, и он не нашёл ничего лучшего, как изо всех сил ударить ногой по внутренней двери, которая была полуоткрыта и от удара треснула по стене так, что со всех сторон посыпались куски краски и штукатурка. Звук от удара дробью разлетелся по лестничной клетке, и слева за углом мелькнула тень — Фуражка не выдержал. Его фигура молнией нарисовалась на фоне тускло освещённой лестницы, и Шажков, готовый к его появлению, с глухим животным вскриком на выдохе нанёс прямой удар нунчакой. Звук от удара был сухой и громкий, как будто ударили в деревянную доску. Фуражка откинулся назад, схватился за голову и, облокотившись о перила, стал медленно оседать. В левой руке его Валентин увидел длинное узкое лезвие ножа.
«Нож не бросил», — мелькнуло в голове у Вали, и его нога сделала замах, чтобы нанести врагу удар в пах. Раздался звон ножа, упавшего на бетонный пол. Тело Фуражки дёрнулось вперёд и в бок, он постоял ещё секунду, как будто бы задумавшись, что ему делать, и стал падать спиной под лестницу, ведущую в подвал. Послышался глухой стук и мягкий шелест переваливавшегося тела. Шажков увидел в полутьме безжизненно скомканную фигуру с неестественно вывернутой головой и ногами в зимних ботинках, торчавшими вверх грязными подошвами. На бетонном полу хищно и изящно блестел нож.
«Какое длинное лезвие», — подумал Валентин. Он чувствовал нарастающую слабость во всех членах и, пытаясь мобилизоваться, с силой пнул нож ногой. Повернувшись в воздухе, нож пролетел над телом Фуражки, ударился о стену, отбив кусок рыжей краски, отскочил и укатился под лестницу.
«Всё сделано».
Шажков вышел из подъезда, засунул нунчаки за пазуху и стремительно пошёл к выходу из двора. Внутри него не звучало никакой музыки, лишь пронзительно звенела тишина.
Валентин на короткое время потерял себя: дала знать реакция на пережитое напряжение. Он перестал ориентироваться в пространстве-времени, голова была девственно пуста, но руки-ноги делали своё дело. Не помнил, как добрался до метро, как прошёл на перрон и как ехал. Очнулся Валентин, только выйдя из павильона станции метро Василеостровская на залитую праздничным (как ему показалось) неоновым светом Седьмую линию, по которой в этот поздний час ходил ещё праздный народ и где даже были открыты некоторое заведения. Свет большого города настолько контрастировал с темнотой спального района, что Шажков потряс головой, чтобы убедиться, что это не наваждение. Вале вдруг страстно захотелось выпить, и он почти бегом спустился в полуподвал ближайшего от метро бара, который ещё несколько лет назад был простой забегаловкой, уверенно прошёл между двумя охранниками при входе и, дружелюбно улыбнувшись усталому бармену, вынул из-за пазухи мешавшие нунчаки, достал портмоне и заказал водки. Валентин был добродушен и сентиментален. В широкоэкранном телевизоре растянутая Земфира пела «Небо Лондона», и эта музыка казалась Вале волшебной. Он предложил выпить охранникам, но те смущённо отказались, а бармен показал глазами на часы. Шажков, не обиделся, допил всё сам, вежливо попрощался и вышел на улицу. Валя чувствовал необыкновенную лёгкость, как человек, завершивший трудное и важное дело. Он выполнил свой долг, свою мужскую обязанность, которую возложила на него судьба, и сделал это честно, по справедливости. Пересилил себя, не испугался вооружённого человека, имел выдержку дождаться, пока враг первый поднимет оружие, и только тогда нанёс удар. Всё честно.
— Мо-ло-дец! У-ва-жаю! — повторял Шажков в такт энергичным шагам, усмехаясь при этом: — Сам себя не похвалишь, сидишь, как оплёванный.
Дома закинул нунчаки обратно в антресоль, рассеянно постоял под тёплым душем, с любовью расстелил постель и, коснувшись головой подушки, тотчас уснул.
7
Проснувшись на следующий день, Шажков почувствовал себя будто открытым с чистого листа. Предшествующие события — это была другая книга, уже прочитанная, пережитая и отложенная в сторону. Сейчас перед ним был белый лист, на котором можно начинать писать новую жизнь.
Мысли не роились в голове, а выстраивались чётким строем: сначала в магазин, затем в больницу к Лене (Леночке), потом заехать в университет. Из университета — домой, а дома уже ничего не делать. Наслаждаться заслуженным бездельем.
Валя не стал сразу вставать, а перевернулся на спину и включил с пульта телевизор. Показывали новости: в Санкт-Петербурге перевернулась маршрутка — четверо погибших, террористический акт в Ираке — не менее 85 жертв, двухмоторная «Цессна» упала на жилой дом в Штатах — пять жертв, группа альпинистов из двенадцати человек попала под лавину в горах Памира, пожар в жилом доме в Москве — двоих спасти не удалось. Милая девчонка-дикторша профессионально морщила лобик и супила бровки, перечисляя количество жертв, а в конце с улыбкой облагодетельствовала Шажкова позитивной информацией о том, что в террариуме какого-то европейского зоопарка разродилась потомством редкая ящерица величиной с палец. Самца такого же размера привезли для спаривания из Новой Зеландии.
