Вдруг Харпер наконец увидела мусор на полу.
– Ничего себе, твоя собака изрядно повеселилась.
Кормак моргнул, глядя на Харпер, и рассмеялся. Потом провел рукой по лицу и посмотрел на нее долгим взглядом. Тяжело выдохнув, он спросил:
– Ты голодна? Или хочешь пить?
– Я бы перекусила.
– Тогда проходи в комнату. – Он указал в сторону комнаты. – Присядь, включи фильм. Я приберу тут все и сделаю нам что-нибудь.
Кормак ни слова не сказал о том, что собирался отвезти ее домой. Она тоже не стала напоминать.
– Ты готовишь?
– Я разогреваю. И чертовски хорошо умею это делать.
Улыбнувшись и кивнув ему, она вышла из кухни. В комнате она включила телевизор и пролистала список фильмов, пока не нашла подходящий. Она скинула туфли и с ногами забралась на диван, улыбаясь, когда на экране появились имена Кэри Грант и Грейс Келли.
Кормак при первых же звуках догадался, какое кино включила Харпер, и улыбнулся. У этой женщины явно был вкус.
Он неловко переступил с ноги на ногу: так, хочет он того или нет, ему придется убрать кухню.
В комнате вдруг раздался женский крик. Правда, кричала героиня фильма, а не его гостья.
Харпер. Ее покинула мать. Потом ушел отец. Но она не сдалась. Она решила бороться за право жить так, как она того хочет. И, судя по всему, у нее довольно успешная жизнь. И она все время следит за тем, чтобы и у Лолы все было хорошо.
Когда Кормак сам боролся за что-то в последнее время? Отстаивал свои интересы?
Новак толкнула его, путаясь под ногами. Весь ее вид был одновременно виноватый и довольный. Кормак протянул руку и потрепал ее за ухом.
– Можешь начинать, – сказал он.
Новак приступила к выполнению команды, подъедая еду, рассыпанную по полу, а Кормак убирал остальное. Когда все было готово, он выпустил собаку на задний двор, прогуляться перед сном.
Когда он приближался к гостиной, где Харпер смотрела фильм, звук становился все громче. Зайдя в комнату, он увидел, что она крепко спит, уютно устроившись на диване. Она положила голову на подлокотник дивана, волосы рассыпались, босые ноги обвивают друг друга. Кормак тихонько рассмеялся, когда увидел, что она держит подушку, крепко прижимая ее к груди, так что побелели костяшки пальцев. Как будто мир рассыпался на части, если бы она не держала его.
Он нашел пульт и убавил звук на минимум. А затем медленно сел на край дивана и закинул руку на спинку.
Движения Кормака побеспокоили Харпер, и она проснулась. Внимательно на него посмотрев, она все же не отвела взгляда. Харпер просто смотрела на него, а затем улыбнулась. И от ее искренней улыбки его сердце забилось сильнее.
– Привет, – сказала она сонно.
– Привет.
– Что случилось?
– Ты заснула.
– Да?
– Хм, я бы отругал тебя за то, что ты посмела заснуть прямо посередине самого лучшего фильма за всю историю кинематографии, если бы не знал, что тебе нужен отдых.
Харпер приподнялась.
– И как долго я спала?
– Недолго.
– Мне снился сон.
– О чем же?
– Не скажу. – Впрочем, все и так было написано у нее на лице. – Можно мне спросить тебя кое о чем? – поинтересовалась она, осматривая комнату. – Я поняла, почему ты остался. Но из-за чего ты вернулся? Из-за девушки?
– Нет, Харпер, я вернулся не из-за девушки.
– Значит, ты живешь в этом огромном доме вовсе не из-за тоски по кому-то, кто тебя покинул?
– И кто это, по-твоему, может быть? – мягко спросил он.
Она обиженно поджала губы.
– Я просто хочу все понять. И если ты не против, спрошу иначе. Ты бы хотел, чтобы у вас с Тарой все сложилось по-другому?
– Разве я не упоминал, что у нее уже четверо сыновей?
Кормак увидел, как засветились ее глаза, а потом яркая улыбка появилась на ее губах.
– И все же.
Он подался чуть вперед и заправил прядь волос ей за ухо. Но не убрал руку, и Харпер не отпрянула.
– Харпер, ты спрашиваешь меня, остались ли у меня чувства к моей школьной подружке?
– Я просто пытаюсь вести непринужденную беседу.
– Я бы не назвал тебя любительницей светских бесед.
– Почему? Если нужно, я все могу.
Он широко улыбнулся.
– И зачем тебе нужно знать, встречаюсь я с кем-то или нет? Мне в голову приходит только одна причина.
– И какая же?
– Что твоя любовь еще жива.
Харпер глубоко вздохнула, ее взгляд переместился на его губы. Он ждал, что она станет отрицать его слова, будет сопротивляться. Но она ничего не сделала. Просто сидела на диване, крепко прижимая к себе подушку.
– Тебе есть над чем поразмыслить, – сказал он, запуская руку глубже в ее волосы. – Потому что я тоже влюблен в тебя. И если ты не хочешь, чтобы я поцеловал тебя и целовал до тех пор, пока не сможем вспомнить, как мы сюда попали, тебе лучше сказать об этом прямо сейчас.
Краем глаза он заметил, как ее руки, сжимающие подушку, разжались, а потом она швырнула вещь через всю комнату и, потянувшись, обвила руками его шею и поцеловала. Мягко и чувственно.
Застонав, он прижал ее к себе, целуя и лаская, и через мгновение она уже лежала на диване под ним, обнимая ногами его бедра и требуя большего. Как подростки, они целовались и не могли насытиться друг другом.
Кормак, желая немного успокоиться, провел рукой по ее плечу, потом вниз, пока рука не достигла ее обнаженного бедра. Он нашел ее руку и прижал к своим губам, целуя каждый ее палец, прижимая ладонь к своим губам.
Харпер смотрела на него. Грудь тяжело вздымалась и опускалась. Глаза блестели.
Тряхнув головой, она вдруг толкнула его, так что он сел. И тогда она, не теряя напрасно времени, стала расстегивать пуговицы на его рубашке.
– Харпер, – сказал он, поднимая руку и поглаживая ее по щеке.
– Заткнись, Кормак, – сказала она, убирая его руку. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты много болтаешь?
Кормак кашлянул от смеха.
– Ни одна живая душа.
Когда она посмотрела на него, в ее глазах бушевало яростное желание.
– Харпер, – пробормотал он, – ты воплощение всех моих самых смелых фантазий.
Она реальна, и она живая. В ее глазах больше нет льда. И стены между ними рухнули.
Кормак потянулся к ней и поцеловал, нежно и ласково.
И когда она стала постанывать и извиваться, он поднял руку и расстегнул ее платье сзади, позволив ему соскользнуть с ее плеч.
