Она даже изобразила рычащий голос отца с намеком на йоркширский акцент.
На мгновение брат и сестра уставились друг на друга.
Пия почувствовала, как скрутило живот, но не от утренней тошноты. От предательства. Родители всегда вели себя ужасно. Истерики – одна из основных форм общения. За ними следовали внезапные приступы нежности. Они разочаровались в ней. Пия это знала.
Персонал поместья готовился к поминкам, которые должны были состояться после службы и похорон. Много высокопоставленных гостей заполонят дом, создавая видимость скорби по Эдди Комбу. Пия не хотела принимать в этом участие. И не только потому, что опасалась реакции общества на свое интересное положение, просто пока еще не осознала, что родители ее покинули.
– Неужели ты не знаешь, кто виноват в том, что ты оказалась в таком положении? Или решила не называть его имени?
– Думаю, ты понимаешь, что я сама виновата. На меня не нападали, если ты это имеешь в виду. Со мной не сделали ничего такого, чего бы я не хотела.
Пия могла бы порадоваться беременности, если бы это не ужасало всех, кто ее знает. Она всегда хотела иметь семью. Настоящую семью. Как у обычных людей.
Маттео изучал ее, и она словно видела, как в его голове вращается механизм.
– Значит, поездка в Нью-Йорк. Это случилось тогда, не так ли?
– Если ты имеешь в виду поездку, чтобы отпраздновать окончание колледжа, то да. Мы прекрасно провели неделю в Нью-Йорке. Тем не менее домой я вернулась с небольшим довеском.
Ее вообще с трудом отпустили, за нее тогда вступился Маттео, убедил родителей в том, что она заслуживает шанса жить собственной взрослой жизнью, как любой другой человек. Ее щеки загорелись еще ярче. Интересно, что сейчас о ней думает брат?
– Я ничего не понимаю.
Вдалеке над холмами начали собираться темные облака. За дверью послышались шаги.
– Что именно ты не понимаешь? В таблоидах на фотографиях ты с разными женщинами, хотя и не женат. Как такое может быть?
– Пия.
– Если собираешься вести себя так, будто мы живем в Викторианской эпохе, Маттео, я имею полное право спросить о том, насколько добродетелен ты. Разве нет?
– Прошу прощения. У меня нет привычки вступать в интимные отношения с женщинами, которых я не знаю.
– Ну ладно. Наверное, я просто шлюха.
– Сомневаюсь, – проворчал Маттео.
Но это слово застряло у нее в голове.
Двери в библиотеку распахнулись, появился персонал поместья. Помощник Маттео прошептал ему, что пришло время исполнить печальный долг.
Пия пыталась себя утешать. Это не могло стать причиной сердечного приступа, случившегося спустя три дня.
Отпевание вышло простым и удивительно трогательным. Пия задавалась вопросом, смягчатся ли ее воспоминания со временем, будет ли она думать о приятных моментах, или память сохранит последний разговор, когда отец назвал свою единственную дочь шлюхой.
Обратная дорога к поместью была печальной. Мрачная погода соответствовала их скорби. Когда гроб опускали в землю на семейном участке, сгущались темные тучи. Дождя не было, однако задувал резкий неприятный ветер.
Викарий, которого Эдди при жизни ненавидел, пробормотал молитву. Пия не сводила глаз с гроба и едва сдерживала слезы. Вокруг слишком много камер, а Александрина постоянно твердила ей о недопустимости красных глаз и опухшего лица.
Это ударило снова. Матери больше нет. Отца больше нет. Ничто и никогда уже не будет прежним.
Рука Маттео легла ей на спину, и они отошли от могилы. К ним подходили все, кто хотел лично выразить соболезнования. Именно в такие моменты и пригождается школьная выучка. Пия обладала способностью пожимать руки и устанавливать осмысленный зрительный контакт с людьми, практически их не замечая.
– Позвольте выразить соболезнования от имени королевства Атилия и его величества короля Дамиаска, моего отца.
Что-то в этом голосе задело ее за живое. Она было протянула руку, а когда вгляделась в мужчину, стоящего перед ней, ее внезапно охватил жар. Знакомый трепет пробежал по телу. Пия резко подняла глаза и встретилась с ним взглядом.
Как и ожидалось, это был тот самый взгляд, зеленый с золотой поволокой. Мужчина казался таким же потрясенным, как и она.
Пия запаниковала. Как такое могло случиться? Последний раз они виделись в пентхаусе высоко над Манхэттеном. Он спал, а она собрала свои вещи, чувствуя себя сильной и смелой, и на цыпочках вышла. Ей и в голову не приходило, что они снова встретятся.
Похоже, он удивился.
– Ты? Нью-Йорк.
У нее мгновенно потеплело на сердце при виде его губ, изогнувшихся в улыбке. Будто она осталась самым лучшим воспоминанием. Как и он для нее.
Однако предаваться воспоминаниям, хорошим или плохим, недопустимо рядом с братом. Маттео мрачно взглянул на мужчину.
– Нью-Йорк, – эхом повторил он. – Вы сказали, что познакомились с моей сестрой в Нью-Йорке?
– Маттео, остановись.
Мужчина продолжал дружелюбно улыбаться, казалось не осознавая грозившей ему опасности.
– Да, я познакомился с вашей сестрой на Манхэттене несколько месяцев назад. – Он обратился к ней: – Ты часто там бываешь?
– Мисс Комб, моя младшая сестра, была там лишь однажды! – прорычал Маттео. – И знаете что, она кое-что привезла оттуда.
Мужчина нахмурился:
– Прошу прощения.
– Моя сестра на шестом месяце беременности.
Такое ощущение, будто она попала в аварию. Время вдруг замедлило ход. Такое Пия тысячу раз видела в кино и почти слышала скрежет металла, визг шин. Маттео сжал кулаки и шагнул ближе. Мужчина тогда назвался Эриком. Она сомневалась в том, что это его настоящее имя.
Они оба уставились на Пию, как на забавную диковинку.
– Беременна ваша сестра или нет, меня это не касается, – заявил Эрик гораздо менее дружелюбно.
У Пии заболело сердце. Она положила ладонь на грудь, облегчая боль.
Маттео стоял мрачный и разъяренный.
– Пия, это тот самый мужчина?
Она едва дышала.
– Ты забыл, где мы находимся.
– Это простой вопрос.
– Еще раз повторяю, состояние вашей сестры не имеет ко мне никакого отношения. – Эрик начал выходить из себя.
Он просто бесподобен. Великолепные глаза, шелковистые темные волосы, волевой подбородок. Они познакомились на вечеринке. Пия чувствовала себя неловкой и недостаточно гламурной, и ей показалось, что он осветил все вокруг яркой улыбкой, а когда обратил внимание на нее, ее обдало жаром.
А самое замечательное то, что он и понятия не имел, кто она. Ему понравилась именно она.
