— Простить? — возмущается Ида. — Они едва не убили меня.
— Мы все представляли жуткое зрелище, когда они ворвались в дом. — замечаю я, вспоминая стены и пол, залитые кровью убитого. Настоящее логово Шайтана. Аида в рванном, окровавленном платье, трясущаяся от ужаса, оглушенный Равиль без сознания, бездыханный труп бедуина, раскинувшегося в центре крошечной комнаты. И я тоже выглядел не лучшим образом. Есть чего напугаться суеверным жителям крошечной деревушки, где до сих не во всех домах проведено электричество. Мне пришлось тогда увезти Аиду, иначе они наверняка подвергли бы девушку самосуду, обвинив в самых немыслимых преступлениях. Разумеется, вернуться назад, после того как уехала с мужчиной, Аида не могла.
Я не собирался жениться, даже в мыслях не было. Действовал по обстоятельствам. Бросить девчонку там — обречь на мучительную смерть от своих же. Максимум что мог предложить — работу в нашем с Лейлой доме. Но что-то определенно пошло не так с какого-то момента…. Переодевшись и умывшись, Аида внезапно преобразилась и произвела на меня ошеломительное впечатление. Я не влюбился. Это было чистая похоть, которую Ида всячески поддерживала, используя свои девичьи уловки. Она постоянно попадалась мне на глаза, не забывая каждый раз благодарить за спасение с нескрываемым обожанием во взгляде и робкой смущенной улыбкой. Однако мои мысли были очень далеки от благородных.
Аида стала не только объектом сексуального желания, но и раздражающей помехой. Трахнуть служанку в собственном доме, где живет моя официальная супруга — за гранью дозволенного даже для меня. То, что допустимо в Нью-Йорке, в Асаде воспринимается совсем иначе. Я собирался сослать возмутительницу своего спокойствия к своим знакомым, которым требовалась прислуга, но Лейла умоляла оставить Аиду, тоже удивительным образом попав под чары рыжей колдуньи. Наслушавшись душераздирающих историй о судьбе Иды, она прониклась к ней, как к родной сестре. Можно сказать, что я пошел на поводу у своих инстинктов, женившись на Аиде, но, что в тот момент, меня сдерживало? Я мог позволить себе содержать двух женщин. К тому же обе они не возражали против заключения брака. Решение казалось логичным и взвешенным. Двум женщинам не так одиноко в доме, когда муж месяцами отсутствует; свою потребность в болтовне и сплетнях они реализуют друг с другом и теткой Лейлы, приглядывающей за моими женами во время длительных командировок. А что касается мужского долга… Какой молодой мужчина откажется от двух красавиц, готовых по очереди делить с ним постель? Ждать его месяцами, окружать заботой и любовью?
В Асаде никого не удивить большими семьями, в которых больше одной жены. Тут даже не вопрос религии и традиций, а больше — финансовых возможностей. Содержать даже одну жену — недешевое удовольствие, и позволить взять вторую, третью и четвертую могут позволить только самые обеспеченные анмарцы. Взять хотя бы Дамира аль-Видада. Жен советник короля меняет, как только старшей исполняется восемнадцать. Разводится всегда тихо, не привлекая внимания общественности. Пожизненное содержание и значительный откуп затыкают рот отвергнутым женщинам и позволяют сменить место жительства, начать жизнь с чистого листа.
— О чем ты думаешь? Снова где-то не здесь. — мягко произносит Аида, вставая коленями между моими расставленными бедрами. Одной ладонью она прикасается к моей щеке, другой ласково поглаживает плечо. От ее волос по-прежнему пахнет розой, и это чертовски сбивает с мысли. Ида шумно вздыхает, придвигаясь ближе, в широких от возбуждения зрачках качается мое отражение. Меня и правда слегка качает. Странные ощущения нарастают стремительно. Легкое головокружение, туман перед глазами, пульсирующее тепло в венах, оттенки цветов ярче, биение сердца громче. Аида чувственно улыбается, и движение ее губ слегка искажается, замедляется во времени, а голос не успевает за губами. — Позволь мне помочь тебе, сайиди. Не думай ни о чем, — ее пальцы опускаются к пуговицам на рубашке, неторопливо расстегивают их. — Тебе необходимо расслабиться.
— Это то чего мне точно нельзя делать, — ухмыляюсь я, и мой голос звучит слишком низко, глухо, заторможено. — Скоро все изменится, Ида. Для нас всех, — произношу я, когда она резко распахивает рубашку и прижимается губами к моему соску, сжимает острыми зубками, отбросив за ненадобностью робость и застенчивость.
— Все уже изменилось, любимый. Ты можешь рассказать обо всем, что тебя тревожит. Я всегда выслушаю тебя, и пойму, как никто другой, — она внезапно толкает меня ладонями в грудную клетку, и я падаю спиной на мягкий ковер. Веки кажутся тяжелыми, мне не хочется шевелиться и принимать участие, но в тоже время я ощущаю мощное сексуальное возбуждение.
— Эй, я же сказал, что не в настроении, — поизношу с трудом разбирая собственный голос, когда Ида берется за мои брюки, уверенно расстёгивая ремень.
— С настроением всё в порядке. А руки тебе не понадобятся. Аида сегодня все делает сама, — мягким обволакивающим голосом воркует она, расстегивая ширинку и жестко сжимая мой пульсирующий член ладонью, давая понять, что я в надежных руках, — Аида позаботится обо всем, хабиби. — резко сдергивает мои брюки вниз вместе с боксерами и забирается на меня сверху, потираясь промежностью о твердую эрекцию. Задрав подол платья, она мгновенно избавляется от него, выбрасывая за спину. Поднимает руками густые волосы, призывно выгибаясь. Облизав пересохшие губы и задыхаясь от похоти, я смотрю на ее полные груди с розовыми твердыми сосками, протягиваю руки, чтобы сжать их в ладонях, и замечаю, как мелко дрожат пальцы. Взгляд движется выше к раскрасневшемуся возбужденному лицу Аиды, но вместо стальных глаз жены вижу прозрачно-голубые, вместо медных волос по ее плечам струятся черные локоны. Я застываю, потрясённый видением. На висках выступает холодный пот, и я запоздало замечаю, что головная боль давно утихла. Аида продолжает сладострастно улыбаться, не заметив напряжённого выражения моего лица.
— Как же я скачала по тебе Джамаль, — наклоняясь, шепчет она мне прямо в губы. Скользит теплым язычком вдоль линии рта. — Так безумно скучала, — повторяет приглушенно, со стоном потираясь о мой стояк. Ее губы плотно прижимаются к моим и с стискиваю зубы, не позволяя углубить поцелуй и в следующее мгновение резко отстраняю от себя, схватив за горло. Аида испуганно всхлипывает, схватившись за мое запястье. В распахнутых, снова серебристых глазах мелькает изумление и испуг, только подхлестывающие мою ярость. Второй рукой сгребаю рыжие локоны на затылке, оттягивая голову назад.
— Что за пойло ты мне дала? — грубо спрашиваю я. — Может не врали жители деревни, и ты правда ведьма, Аида?
— Нет, клянусь, — она трясется от страха, по щекам стекают отчаянные слезы, но не пытается пинаться или сражаться со мной. Опомнившись, убираю пальцы, отпуская ее. Прижав ладонь к горлу, на котором наверняка останутся синяки, Ида отползает в сторону, горько рыдая. — Я хотела, чтобы ты забыл о проблемах и вспомнил обо мне, — пытается оправдаться она. Черт, а пойло и правда сработало, я на время отвлекся и… вспомнил, но совсем не об Аиде. Дернув головой, сбрасываю остатки дурмана.
— Больше никаких твоих волшебных чаев, поняла? Хочешь заниматься этой ерундой возвращайся в деревню и испытывай свои чары на местных мужиках, которые, уверен, не успели забыть тебя, — свирепо бросаю я.
