Я спокойно выношу ее словесные удары, стараясь прогнать из мысленного зазеркалья образы их горячих ночей.
«Я не помню других лиц и имен, все затмило твоё…»
— Что-о-о? Тебе он правда говорил такое? — немного оторопев, удивленным и оскорбленным тоном задает вопрос Лейла, мгновенно вставая из-за стола, не желая больше оставаться в стороне конфликта.
— Да, Лейла, да! Я не такая скромница, как ты думала. Наш муж настоящий зверь, и я ублажала все его запросы. Моральные, сексуальные, эстетические. Голая ему позировала, рисовал он меня, как и шармуту эту, я просто тебе не рассказывала, чтобы обидно не было! Даже самые запретные желания его воплощала, настолько голоден он был со мной. Неужели ты не замечала, что меня к себе он приглашал втрое чаще? Я была его фавориткой, Лейла, поэтому я намерена бороться за своего хабиби! Это тебе терять нечего. а мне. а я все могу потерять! Его могу потерять. — дрогнувшим голосом заканчивает Аида.
Он никогда не был твоим, Аида. Ты лжешь, ты лжешь, ты лжешь, — как мантру, повторяю про себя я.
— Как ты можешь гордиться этим всем, как можешь говорить такие похабные вещи, Ида? Как можешь унижать меня? Я думала, мы подруги…
— Я могу гордиться тем, что ношу ребенка Джамаля под сердцем! — вдруг гордо заявляет Аида, накрывая ладонью свой живот. Ее фраза подобна последнему добивающему ядерному взрыву, что сметает на своем пути все живое, мое живое. переполненное любовью и нежностью к Джамалю, сердце. Оно останавливается, замирает, умирает, как и дыхание. У меня внутри все падает, словно весь дух выбивает, распадается на огненные молекулы, в пепел. — Двенадцать недель нашей малышке. Только сказать ему не успела пока. утром хотела, но он был занят со своей шармутой. Моего Джамаля, как подменили, — оскорбленно качает головой Аида, пока я смотрю на ее живот, ощущая, как пол медленно и мучительно уходит из-под моих ног. Ощущение неизбежности и безысходности накрывает с головой ледяной лавиной, проворачивающей меня в своем жестоком вихре, из которого я не могу. и не хочу выбираться. Я не была готова к такому удару. Не сейчас. Нет, никогда…
Этой суке удалось довести меня до истерики, хотя я прекрасно понимаю, что Аида здесь ни при чем. Как и то, что ее словам нельзя верить на сто процентов. Но здравый смысл упорно твердит мне, что факт ее беременности может оказаться правдой. Джамаль сказал мне, что ни разу не прикасался к ним за последние полгода, но там, где для него «один случайный эпизод», там для меня — катастрофа.
— Нет. — едва слышно выдыхаю я, пытаясь удержать на коротком поводке все эмоции и не показывать, насколько сильно сломил меня «козырь», спрятанный в животе у Аиды.
— Да, Медина. Да! Да, Лейла. И я советую вам не доводить беременную до нервного срыва. Мне нельзя волноваться. Джамалю это не понравится. В конце концов, это его ребенок… первый ребенок.
— Ты лжешь! — вспыхиваю я, поведясь на провокацию Аиды, закусывая изнутри щеку, чуть ли не воя от пронзающей сердце ледяным колом боли. — Он не притрагивался к вам последние шесть месяцев.
— Ты сама-то веришь в это? — надменно тоненьким голоском поддевает меня Аида.
— Он не притрагивался ко мне, это правда, — немного снимает груз с моей души Лейла.
— Потому что у нас все было иначе, Леа. Он был очень уставшим в один из дней. Напряженным, нервным. Я просто выполнила свой супружеский долг — помогла любимому мужу расслабиться. Та ночь и стала началом для жизни внутри меня, — бросаю цепкий взгляд на лицо Аиды, пытаясь что-либо прочитать по его выражению. Перед взором все плывет, это просто бессмысленно. Если доверять моим знаниям по физиогномике, она говорит правду, с одной оговоркой — возможно, она просто хорошая актриса, которая пойдет на все, чтобы отыграть свою роль до конца.
— Я хочу уйти. — просто выдыхаю я, мечтая закрыться в своей спальне и опуститься на дно горячей ванной. Желательно с головой уйти под воду.
— Никуда ты не пойдешь, мразь, — Аида хватает меня за локоны, когда я дергаюсь в сторону от стола и резко тянет на себя, вызывая у корней волос ощутимый разряд боли.
— Не заставляй меня на беременную руку поднимать, — оскалившись, отстаиваю свои границы я, мечтая отточить на ней все техники боевых искусств, которые довелось изучать в лагерях ЦРУ.
— Я тебе, кхара, сама все глаза выцарапаю, если не поклянешься, что свалишь обратно в свою Америку, — все тело пробивает ознобом от клокочущей в каждой клетке ярости. Кулаки горят, сердце пылает, мне мерзко даже смотреть в ее сторону, а я вынуждена терпеть такое унижение, потому что, черт возьми, я понимаю, что не смогу поднять руку, на беременную женщину, даже если она последняя тварь. Только в крайнем случае, в целях самозащиты.
И зря я надеялась на то, что этот случай не настанет. Потому что в следующее мгновение Аида берет со стола нож и стремительно подносит его к моим глазам, заставляя мое сердце перейти на нечеткий и рваный бег, сдавливающий в груди нервные сплетения.
— Аида, — взволнованно выдыхает Лейла с легким укором, пока я опускаю ресницы, стараясь не смотреть на острие ножа, застывшее в двух сантиметрах от моих век.
— Посмотрим, будет ли он теперь рисовать твои глазки… — Притворно нежным голоском воркует Аида, пока я отчаянно придумываю выход из создавшейся ситуации, и, не найдя ничего лучше, как плеснуть вина ей в лицо, проворачиваю этот отвлекающий маневр. Девушка вскрикивает и тут же отпускает мои волосы. Наконечник ножа проскальзывает по моей брови, в тот момент, когда я уворачиваясь, хватаю холодное орудие убийства и откидываю его в сторону, загоняя его в деревянный шкаф с восточной посудой. Черт возьми, у меня был огромный соблазн использовать его против нее. скажем так, «подровнять кончики в один срез» этой мерзкой гадюке.
— Ах ты тварь! — верещит Аида, когда я все-таки решаюсь применить силу и скручиваю ее запястья за спиной, используя силовой прием, которому обучил меня мой отец.
— Помогите! — громко и истошно кашляя, вдруг кричит Лейла, обращая на себя мое внимание. Аида времени даром не теряет и, применяя всю свою накопленную в гневе и ярости силу, толкает меня в сторону шкафа с посудой, и я чувствую, как падаю, скользящим движением ладони касаясь спинки ближайшего стула. Разум мгновенно накрывает поволокой тумана. Я не помню, как упала на пол, но чувствую отчетливый запах крови, который ни с чем не перепутаешь. Пытаюсь сфокусировать взгляд на материальных предметах, но реальность стремительно погружается в эффект «боке». Я замечаю, что недалеко от меня на полу лежит Лейла. Неестественно изогнувшееся тело девушки бьют жуткие судороги, заставляя ее истошно стонать и кричать, задыхаясь от боли. Черт, черт, черт… как бы хреново мне ни было, я сейчас должна собраться и помочь Лейле. Как и почему она упала? Кажется, я слышала звон от разбившегося о пол стекла. Это вино, осеняет меня. Рыжая обезумевшая сука хотела отравить нас. Перед тем, как приподняться на локтях и доползти до девушки, я замечаю, как исчезает в коридоре Аида — да так быстро, что ее волосы пролетают в проходе всполохом адского пламени.
