— Ты возглавишь АРС? — пропустив последнюю фразу, потрясенно переспрашивает Эрика.
— Да, — киваю я. — Это решенный вопрос. Официально я смогу занять пост директора АРС по достижении тридцати пяти лет. Есть время передумать, — скептически добавляю я, прекрасно зная, что никогда не откажусь от обещанной мне должности.
— А кем буду я, пока ты и дальше будешь спасать свою страну от внутренних и внешних угроз?
— Нашу страну, Эйнин. — мягко поправляю я. — И пока я ее спасаю, ты будешь моей женой, любящей и любимой.
— Единственной?
— Ты всегда была единственной, — я беру ее ладонь и прижимаю к груди напротив своего бешено бьющегося сердца. — И всегда будешь. Ты моя, Эйнин. Теперь ты наконец-то убедилась в этом?
— Вообще-то ты не оставил мне выбора, — осторожно дотрагиваясь до свежего рубца на бицепсе, вздыхает Эрика с напускной покорностью.
— Мактуб, — улыбаюсь я и, наклонившись, нежно целую кончик ее носа.
— Мактуб, — отвечает Эрика, запрокидывая голову и подставляя свои чувственные губы, в которые я впиваюсь с жадностью изголодавшегося хищника. С гортанным стоном углубляю поцелуй, проворно забираясь ладонями под шелковую ночную рубашку, сминая пальцами упругие ягодицы. Она неожиданно упирается ладонями в мою стальную грудную клетку, выталкивая разгулявшийся язык из своего рта.
— Подожди, — прерывисто шепчет она. Я с нетерпеливым рыком обхватываю протестующую жену за талию, усаживая на себя таким образом, чтобы ее стройные длинные ноги оказались по обе стороны от моих бедер.
— Не могу, Эйнин. Я и так слишком долго ждал. Подыхаю, как хочу тебя. Потом можешь спрашивать и просить, о чем угодно, но сейчас дай мне….
— Тебе будет больно, — обрывает она меня на полуслове смехотворным заявлением. Я удивленно всматриваюсь в ее встревоженное личико. Взгляд Эрики прикован к рубцам, шрамам и синякам, обильно раскрасившим мой торс. Она неуверенно дотрагивается до бинтов на правой руке, облизывает свои сексуальные губы, вызывая у меня дикий приступ животной похоти.
— Мне больно от того, что я все ещё не в тебе, детка, — хрипло бормочу я, сжимая ее задницу и толкаясь бедрами вверх, позволяя почувствовать свою железобетонную готовность через плотную ткань брюк и ее нижнее белье.
— Ты все-таки озабоченный, Джамаль Каттан, — шумно выдыхает Эйнин в мои губы и снова уклоняется от поцелуя, с тревогой наблюдая за мной. — Ты уверен, что нам стоит заниматься сексом прямо сейчас?
— Хочешь подождать пару недель, Эйнин? — в ее глазах плавится горячее желание, сомнение и беспокойство. Тем не менее она кротко кивает, чем поражает меня в самое сердце. Эрика Доусон, вернись сейчас же. Хочу свою стерву. — Честно говоря, я надеялся на более горячий прием, учитывая, что ты ни разу не изменяла мне со своим резиновым дружком, — усмехаюсь я, через голову стаскивая с Эрики ночнушку. Ее нежная кожа покрывается знакомым мне румянцем, когда я накрываю ладонями полные красивые груди, поглаживая пальцами затвердевшие соски и продолжая тереться эрекцией о ее промежность.
— В ванной тоже установлены камеры? — вздернув брови, она наконец-то включается в игру. Я отвечаю с невозмутимой улыбкой.
— Ты думаешь, я скажу правду?
— Я надеюсь, что с этого момента ты будешь всегда говорить мне только правду, Джамаль, — с внезапной серьезностью отвечает Эрика. — Даже если по твоему мнению эта правда будет представлять для меня опасность. Я не хочу больше пережить ни одного подобного дня, что провела в этом доме в полнейшем неведении. Ты расскажешь мне всё…
— Клянусь, что расскажу, но чуть позже, — накрываю пальцем ее губы, призывая к молчанию. — Вернемся к нашим планам.
— Твоим, хочешь сказать? — резко уточняет Рика и громко вздыхает, когда, сдвинув в сторону полоску кружевных трусиков, я даю волю своим пальцам, которые безошибочно находят все самые чувствительные укромные местечки моей осмелевшей жены.
— Нашим, — шепчу я, наклоняясь и впиваясь в полные губы стремительным порочным поцелуем. — Только нашим, — добавляю я, когда минуту спустя отрываюсь, чтобы сделать вздох. Эйнин протестующе стонет, ерзая на моих коленях и нетерпеливо дергая ремень на моих брюках. — Тебе придется сегодня потрудиться, детка, — срывающимся голосом сообщаю я, помогая ей избавить меня от брюк и разрывая к чертям ее трусики на жалкие лоскутки.
— Готова начать? — не дожидаясь ответа, приподнимаю ее бедра и насаживаю сверху на каменный член. Наконец-то. Наши губы и тела соединяются одновременно. Стоны, дыхание, биение сердец сливаются в унисон. Время останавливается, стирая свои границы, пока мы берем все, что оно задолжало нам на часы разлуки, и никакая сила не способна сейчас оторвать нас друг от друга.
Мы выдыхаемся только на рассвете, когда первые солнечные лучи окончательно выгоняют полумрак из пропахшей сексом спальни. Вместе принимаем душ и, не разрывая объятий, обессиленно падаем на смятую кровать. Удовлетворённая и уставшая Эйнин сворачивается у меня под боком, блуждая нежными пальчиками по моему телу. Моя отяжелевшая голова и натруженный организм нуждаются в полноценном отдыхе и сне, но у Эйнин, конечно же, другие планы. Пришло время вопросов, на которые я обещал ответить. И мне приходится сдержать слово. Как на допросе с пристрастием. Не опуская ни одной мелочи. Четко, коротко, по существу. Когда я отвечаю на последний вопрос, она вдруг замолкает на несколько минут. Я даже успеваю подумать, что ее сморил сон. Опустив голову, я натыкаюсь на внимательный, изучающий и совершенно неспящий взгляд Эйнин.
— Разочарована, что я не принц? — с мягкой иронией спрашиваю я, шутливо щёлкнув ее пальцами по вздернутому носику. Она хмурится, явно озадаченная моими словами.
— Даже не знаю, что хуже — быть женой будущего короля или директора спецслужб. Оба варианта не оставляют ни малейшей надежды на спокойную размеренную и уединенную семейную жизнь, — выдает она весьма странную концепцию видения нашего совместного будущего.
— А ты хочешь тихой семейной жизни? — с сомнением спрашиваю я.
— Я не хочу бояться, Джамаль, — быстро отвечает Эйнин.
— Если любишь кого-то, то всегда испытываешь страх потери. Это неизбежно. Все эти дни я боялся, что ты не дождешься меня и уедешь вместе с отцом и братом в Нью-Йорк, — я накрываю ладонью ее щеку, большим пальцем лаская распухшие от страстных поцелуев губы.
— Я бы вернул тебя, но мне было бы чертовски больно.
— Я бы осталась в любом случае, Джамаль, — произносит она. Ее взгляд прямой, искренний и уверенный.
— Почему? — хрипло спрашиваю я, ощущая, как грудную клетку сдавливает очередной спазм.
— Потому что это мой дом, который ты построил для меня, создав в мастерской целую галерею моих портретов, которые кричат о твоих чувствах. И я принадлежу тебе. Я создана для тебя. Никогда и никто не причинял мне столько боли и счастья. Я счастлива, что могу сказать тебе об этом, глядя в глаза. Я безумно тебя люблю, Джамаль.
