Кто-то раскидал содержимое шкафов, расположенных за стойкой. В одном из них хранились ключи. Макензи решила, что стрелок ворвался в офис и начал размахивать пистолетом, стараясь выпытать номер ей комнаты у менеджера, а потом пристрелил беднягу.
Макензи казалось, будто кто-то без предупреждения нанёс ей сильный удар в живот. Ей было сложно дышать, и голова безумно кружилась. Она, шатаясь, дошла до входной двери, и когда Макензи на неё облокотилась, то, к счастью, начала различать кое-какие звуки; правда, они были неестественными.
На смену абсолютной тишине пришёл резкий звон. Он жутко действовал на нервы и немного пугал, но Макензи понимала, что это был хороший знак, указывающий на то, что потеря слуха была лишь временной.
«Тебе сегодня везёт по всем фронтам», — с грустью подумала она.
Когда она возвращалась в номер, на парковку на большой скорости влетел автомобиль. Он ехал так быстро, что его немного занесло, прежде чем он остановился в нескольких метрах от неё. Эллингтон выбежал из машины ей навстречу. Когда он приблизился, на парковку въехали две патрульные машины с сиренами и мигалками.
Эллингтон обхватил её лицо руками и начал говорить. Макензи слышала лишь звон.
«Я тебя не слышу, — сказала она. — Он спустил курок прямо у моего уха и чуть меня не убил. Слух понемногу возвращается. Сейчас в ушах стоит звон,… но это неважно, — она указала направление. — Он побежал в ту сторону. И он убил администратора».
Эллингтон развернулся в сторону двух подъехавших машин. Из одной из них вышел Фредерикс. Он и Эллингтон начали о чём-то говорить друг с другом, и вскоре после этого водитель второй патрульной машины вернулся за руль и поехал в западном направлении, туда, куда побежал нападавший.
Эллингтон что-то сказал Макензи, но она ничего не услышала. Тогда он взял её за руку и отвёл в номер. Он с тревогой посмотрел на дырку от пули в двери, а потом подвёл её к стулу у стола. Он достал телефон и напечатал что-то в Блокноте. Когда послание было готово, он показал его Макензи:
«У тебя идёт кровь. У тебя небольшая рана на голове. Ты уверена, что кроме слуха тебя ничего не беспокоит?»
Макензи кивнула: «Я в порядке. Просто чертовски напугана. Я… Ещё секунда и я была бы мертва. Пара сантиметров… Может, и меньше…»
Эллингтон снова начал печатать, а потом снова показал ей экран телефона: «Это говорит о том, что ты можешь надрать задницу даже во сне. Расскажи мне всё, что случилось».
Макензи постаралась вспомнить все подробности, начиная от тихого шороха шагов, который она услышала и подумала, что это он вернулся. Когда она дошла до части с обнаружением тела администратора, Эллингтон поднял руку вверх, говоря «подожди минутку». Он потянулся к телефону, видимо, чтобы ответить на звонок. Он присел на край кровати и начал что-то говорить. Он несколько раз кивнул, а потом посмотрел на Макензи; его глаза округлились, и он снова кивнул. Когда он закончил разговор, Макензи с облегчением поняла, что начала различать звук его голоса. Ей было сложно разобрать слова, но это было лучше, чем ничего.
«Что случилось?» — спросила она, когда он отложил телефон.
Он снова набрал что-то в телефоне и показал ей экран, на котором было написано: «Звонил Харрисон. С новостями. Пока я ехал сюда, появились новости в департаменте полиции Белтона. Неужели, мне придётся все их тебе напечатать?»
«Да, — сказала Макензи. — Будь добр».
Эллингтон вновь взялся за телефон, но потом прервался и направился к двери. Видимо, кто-то постучал. Когда он открыл дверь, в комнату вошёл Фредерикс. Они какое-то время разговаривали, и постепенно Макензи начала различать слова. Было похоже на то, как будто она слышала их разговор, находясь под водой, а потом поднялась на поверхность, но вода набралась в уши.
Какое-то время спустя, закончив говорить, Фредерикс вышел на улицу. Эллингтон что-то сказал ему на прощание. К своей радости, Макензи расслышала почти все слова. «Передайте, чтобы звонили мне», — сказал он.
«Я снова слышу, — сказала Макензи, когда Эллингтон занял своё место на краешке кровати. — Ещё не полностью, но уже могу разобрать слова, поэтому не трать время… и не печатай».
«Слава богу, — сказал Эллингтон. — Это хорошо. Итак… Сэм Хадсон, бродяга из Омахи родом из этих мест,… раньше жил по трём адресам, два из которых находятся в Белтоне, а один — в Элм-Бранч. В Элм-Бранч он жил в доме твоего отца с 1982-го по 1985 год».
«Ещё одна явная связь».
«Ты права. Добавь сюда и Джимми Скоттса. Весь 1985 год он снимал квартиру у твоего отца, а потом съехал. Всю эту информацию раздобыли для нас сотрудники полиции Белтона. Потом им позвонил Харрисон, потому что сегодня они отлично работали вместе. Твой отец владел зданием с июня 1984 года по февраль 1988-го».
«Получается, что убийца охотится за теми, кто жил в доме, пока им владел отец?»
«Похоже на то. Сейчас мы ищем информацию по Дэннису Парксу, чтобы окончательно удостовериться. Ребята в Омахе делают всё, чтобы узнать личности других погибших бродяг».
«Но у Сэма Хадсона… был сын. Он-то не жил в том доме и родился почти двадцать лет спустя».
«Возможно, он также охотится на членов семьи. Если он убил твоего отца, потому что тот был домовладельцем, он мог прийти за тобой, потому что знает, что ты его дочь».
«Или потому, что я вот-вот его поймаю».
Эллингтон кивнул: «Итак, тебе удалось поспать всего минут пятьдесят до того, как какой-то псих попытался засадить тебе пулю в череп. Голова ещё болит?»
«Сложно сказать, — ответила Макензи. — Я ещё не отошла от того, что случилось двадцать минут назад».
«Мне кажется, тебе следует прилечь. Убийца знает, где тебя найти. Он знает, почему ты здесь. Если он ушёл пешком, то ему крышка. Его найдут. Через несколько часов всё закончится».
«Мы не можем знать наверняка».
«Не можем, ты права. Однако я готов настаивать на том, чтобы ты отдохнула. Я уже говорил об этом с Фредериксом. Пара его ребят будут дежурить у двери».
«Я не могу просто сидеть в номере! Он пытался меня убить!»
«И ему почти это удалось. У тебя болит голова и проблемы со слухом. Я говорю лишь о нескольких часах. Побудь здесь и отдохни. А если ты снова сядешь за документы и компьютер, я лично их сожгу».
«Как бы не так».
Эллингтон посмотрел на неё со всей искренностью, на которую был способен: «Как раз таки так. За последние несколько дней ты прошла через такое, что многим и не снилось. К тому же, ты была совершенно одна, без поддержки с моей стороны, как минимум… И я начал смотреть на тебя совершенно по-другому. Так что,… если мне придётся избавиться от всего этого дерьма, — он сказал, кивнув в сторону лежащих на столе документов, — чтобы ты была в безопасности,… я это сделаю».
Макензи потянулась вперёд и нежно его поцеловала. «Я тебя люблю», — сказала она.
