В ванной было пусто, и в конце коридора оставалась только одна комната — комната, которая многие годы не оставляла её в кошмарах.
«Это всё неважно, — подумала Макензи, когда Эллингтон пересёк порог спальни. — Если Редман в доме, то прячется в подвале. Он ждёт нас там и…»
Мысли прервал звук выстрела. В ту же секунду Эллингтон немного развернулся и ударился о дверной косяк. Что-то тёплое и мокрое окропило Макензи лицо и левую руку.
Фонарик Эллингтона упал на пол, а потом в безумной пляске света он повалился следом. Макензи бросилась к двери, выставив вперёд пистолет. Она увидела, как из-за двери показалась тень от руки. Рука схватила Эллингтона за плечо, а потом дверь захлопнулась.
«Открой дверь! — крикнула Макензи. — Грэг Редман, откройте дверь или…»
Её голос перекрыл звук ещё двух выстрелов.
Крик Эллингтона резко оборвался.
* * *
Макензи хотелось кричать, но она сдержалась. По щекам потекли слёзы, когда она представила Эллингтона мёртвым в той же комнате, где умер отец. Она решила, что может просто навалиться плечом на дверь и выбить её, но понимала, что таким образом даст Редману минимум две секунды форы, чтобы прицелиться и выстрелить до того, как она сориентируется в темноте.
«Нет… Он закрыл дверь, — подумала Макензи. — Если бы он хотел меня убить, то продолжил бы стрелять после того, как избавился от Эллингтона. Если раньше он пытался меня убить, то сейчас, очевидно, хочет поговорить».
Сделав глубокий неровный вдох, Макензи шагнула к двери: «Редман? Что тебе нужно?»
«Я хочу закончить то, что начал двадцать лет назад, — ответил он. — Они все должны умереть. Как я понимаю, все дороги из Белтона перекрыты, а мне нужно отсюда выбраться».
Он говорил спокойно, словно не понимал, по какому поводу она так переживает.
«Ты…»
Макензи замолчала не в силах закончить вопрос. Она проглотила рыдания и попробовала ещё раз: «Ты убил моего напарника?»
Редман хихикнул: «Не думаю. Пуля вошла в правую часть груди. Другие два выстрела были для тебя, чтобы ты не двигалась».
«Он говорит правду, — крикнул Эллингтон. — Он…»
Его голос прервал громкий звук удара. Он был глухим и металлическим.
«Послушай, Редман, — продолжила Макензи, — если ты…»
«Забавно, — сказал он. — Пока твой напарник может и жив, но я приставил дуло к его голове. Тебе знакомо это чувство, не так ли?»
«Я лишь хотела сказать, что если ты его отпустишь, я вывезу тебя из Белтона. Мне просто нужно знать, что ты собираешься закончить».
«Хочу закончить то, что началось с твоего отца, — ответил он. — Знаешь, у меня есть список. Всего их тридцать пять… А значит, мне ещё многое предстоит сделать».
«Что сделали тебе эти тридцать пять человек?»
Последовала пауза. Макензи слышала, как Редман, стоящий по ту сторону двери, облизывает губы и тяжело дышит, пытаясь собраться с мыслями.
«Они были в доме, — сказал он. — Я слышал, как они обо мне говорили. Они надо мной смеялись. Они меня ненавидели. Твой отец был худшим из них, поэтому он стал первым».
Макензи слушала, нахмурившись. «Не может быть, — подумала она. — Не могла я всю жизнь посвятить этому расследованию, только чтобы узнать, что убийца — обыкновенный безумец. Должно быть другое объяснение. Он не кажется шизофреником… Тогда зачем он убил всех этих людей?»
Пока она должна была отложить разгадку на потом и сконцентрироваться на Редмане.
«Все эти тридцать пять человек жили в том доме одновременно с тобой?» — спросила она.
«Нет, не все. Некоторые просто приходили в гости, но они тоже виновны. Стервятники. Крысы. Всегда воровали мои вещи. А ещё был этот мальчик,… сын одного из квартиросъёмщиков, парня по имени Сэм».
«Сэм Хадсон, — сказала Макензи, вспомнив имя. — Ты хочешь убить их всех?»
«Да. Только теперь всё зависит от тебя. Удивительно, как жизнь снова свела нас вместе, ты не считаешь? Это круг… идеальный круг. Сейчас случится одно из двух, агент Уайт. Ты прекращаешь погоню за мной и даёшь мне уехать из Белтона. Когда я со всеми покончу — когда закончу начатое, — я с удовольствием сдамся полиции. Я не дурак и понимаю, что должен ответить за эти смерти».
«А второй вариант?» — спросила Макензи.
«Ты отказываешься выполнить мою просьбу, и я убиваю твоего напарника. А потом мы проверим, кто из нас двоих более упёртый,… и кто выберется из этой передряги живым».
«Отец. Эллингтон. Этот грёбанный дом… С меня хватит».
Голова затрещала от боли, и слёзы никак не переставали литься. Отлично понимая, что действует нелогично и играет с огнём, Макензи постаралась придать голосу самую испуганную интонацию, на какую была способна. Она начала говорить, и печаль, которая медленно окутала её, превратилась в ярость, которая, признаться честно, насторожила Макензи.
«У него есть план. Если он решит, что я сдалась, то станет предсказуем. Он думает, что контролирует ситуацию».
«Я не понимаю, — сказала она. — Ты убил этих людей только потому, что они плохо к тебе относились?»
«О,… это было не просто плохое отношение. Они решили меня уничтожить. Шептали мне через дверь по ночам, рассказывали мне мои потаённые мечты — тёмные, безумные мечты. Они меня слишком хорошо знали. Они читали мои мысли и видели мои кошмары. Они меня отравили… и знали меня, как самих себя».
«Может, он просто не в себе, — подумала Макензи. — Может, речь идёт о скрытой шизофрении,… или психозе, или травме головы, полученной ещё ребёнком».
Должно было найтись более логичное объяснение происходящему. Она столько лет потратила…
«Ты мне поможешь, агент Уайт?»
«Сделаю всё, что в моих силах, — ответила она. — Много лет назад ты забрал у меня отца… Пожалуйста, не отнимай сейчас напарника».
«Не буду, если не возникнет необходимости, — ответил он, — как в случае с администратором в мотеле. Я не хотел его убивать. Он не был в моём списке. Не было там и сына Сэма Хадсона. Но у меня не было другого выбора. Так что, если придётся, я и его убью».
«Прошу… Не надо… Что ты хочешь?»
«Сколько у тебя с собой пистолетов?»
«Один».
«Я открою дверь. Брось сюда пистолет. Тогда я позволю тебе войти и после того, как осмотрю тебя — вдруг ты обманула меня насчёт оружия, — мы пойдём к твоей машине. Только мы вдвоём. Твой напарник останется здесь до тех пор, пока я не покину город».
«Хорошо, — ответила Макензи, — только, пожалуйста, отведи дуло от его головы».
«Только после того, как ты окажешься безоружной».
«Ладно», — сказала Макензи, убедительно шмыгнув носом.
Она ждала, а ярость внутри кипела всё сильнее. Она походила на зажатый кран, который в любую секунду прорвётся. Напряжение росло, и ожидание казалось невыносимым.
