Машина на улице загудела. Раз, другой, третий… Потом сюда девушка вбежала, похожая на ту, что за столиком спала. Кинулась к ней, схватила за плечо, как закричит:
– Мама!
Я поспешил к новой посетительнице. И сообразил! Та, что спит, не спит. Она мертвая.
– Понятно, – пробормотала я. – Дальше что?
Женя потер затылок.
– Сказал той, что прибежала: «Спокойно, сядьте у кассы».
Девушка зашептала:
– Воды дайте, скорей, скорей.
Я за стойку, наполнил стакан, поворачиваюсь. А та, что пить просила, смылась. Удрала!
– А что мужчина, который покурить вышел? – полюбопытствовала я.
– Я забыл про него в суматохе, – честно ответил Евгений, – а когда вспомнил, посетителя и след простыл. Ушел вместе с чашкой.
– Вместе с чашкой? – удивленно повторила я.
Хозяин постучал ладонью по столу.
– Я не сразу сообразил, что он ушел, не заплатив за капучино. Народ шизеет потихоньку. Интернет людей в зомби превращает. Думать все вообще отвыкли. Ну зачем ему чашка? Она недорогая, с логотипом кафе. Смысл такую переть?
Евгений замолчал.
– Если заметили что-то интересное, скажите, – попросила я, – нам надо найти этого человека, но зацепиться не за что.
Мастерков откашлялся.
– Он, когда к двери с чашкой направился, притормозил, начал хвастаться: «Да я ж актер, сегодня роль получил! Главную! Сейчас гениально на улице сыграл!» Ну и далее в том же духе.
– Название пьесы сказал? – обрадовалась я. – Может, театр упомянул?
– Что-то он еще нес, – вздохнул хозяин, – да ясно же, что просто пыль в глаза пускал, я перестал его слушать. Отошел к стойке, так он мне с обидой вслед:
– Если без уважения к клиенту относиться, то он больше никогда не придет. Между прочим, перед тобой звезда.
Я улыбку на лицо наклеил, стою молча. Что-то он еще говорил, да я над головой пропустил. Ну и какого фига «звезда» чашку уволокла?
– Случайно, наверное, – встала я на защиту незнакомца.
– Случайно человек не свою зажигалку берет, в карман кладет и уходит, – возразил Мастерков. – Один раз я чужой портфель сцапал, правда, мигом понял: тяжелый очень, не мой. Но как чашку из-под капучино невзначай прихватить? Ее в карман не положишь. Ну ладно, вышел на улицу покурить, кофе допить, ушел совсем, а чашку куда дел?
– Возможно, он ее разбил, – выдвинула я новую версию, – или где-то на улице оставил!
– Где? – хмыкнул Евгений. – Летнюю террасу я не открыл. Кадок с деревьями нет. Куда сунуть кружку? И осколков не было. Он что, разбил кружечку, собрал руины и спер? Это нормально?
– Не совсем, – вздохнула я, – остается последнее предположение. Он не хотел платить за кофе. Поэтому вышел с ним на улицу и просто сбежал. Пустую посудку вышвырнул где-то по дороге.
– Точно! Именно так он и поступил, – отрезал Мастерков. – Знаю, конечно, про таких любителей угоститься. Но сюда такой впервые забрел. О! Вспомнил! Он еще сказал: «Зря ты со мной не любезен. Я с дороги горящих цветов». Совсем он того, похоже.
Я протянула Евгению визитку.
– Вдруг что-то еще вспомните, позвоните.
Глава 22
– Дорога из горящих цветов? – повторил Димон. – Это что?
– Какое-то выражение, – пробормотала я, – либо цитата из анекдота, если мужчина болтун-весельчак. Или его личное изобретение. Твоя Лапуля мастер такие придумывать.
– Верно, – согласился Димон, – но мне почему-то слова «дорога из горящих цветов» знакомыми кажутся. Где-то я их слышал. Анфису Кривкину отравили.
– Чем? – уточнила я.
Коробков откинулся на спинку кресла.
– Особо стараться не стали, затейливый яд не искали, старый, всем известный цианистый калий. А теперь спроси, где мужик его достал?
– В интернете, – мрачно произнесла я.
– Угадала, – согласился Коробок и повернул ко мне экраном один из своих ноутбуков, – полюбуйся. «Купить у нас любой яд просто», «Если взяли цианид калия у меня, он точно подействует» и еще куча подобных предложений.
В дверь постучали.
– Входите, Полина, – крикнул Димон, – мы ждем вас.
В кабинет вдвинулась Правкина.
– Здрассти.
– Добрый день, – сказала я, – мы рады, что вы поправились. Можно у вас взять анализ?
– Ой, я боюсь уколов, – округлила глаза девушка.
– Защечный мазок, – успокоил ее Димон, – ватной палочкой во рту у вас поводят, и готово.
– Как в телике ДНК берут? – уточнила Полина.
– Эх, зря я на шоу Балахова собак спускаю, – протянул Коробков, – оно на самом деле просветительское. Где бы народ еще о ДНК услышал? Вы правы, именно так.
– Это не больно, – уточнила я, – никаких иголок.
– Ну ладно… – без особой охоты согласилась Полина. – Но зачем?
Я покосилась на Коробкова. Идея взять у Полины пробу и сравнить ее с анализом Анфисы родилась у Димона. Его насторожило сходство девушек.
– Возможно, мы найдем кого-то, кто покажется нам вашей мамой, – лихо соврал приятель. – Как определить родство?
– Просто спросите у женщины: вы Анжелика Заикина? – предложила девушка.
Коробков опустил глаза.
– Ну… не всякий ответит…
Полина заморгала, потом прикрыла рукой рот.
– Ой! Думаете, моя мама умерла?
– Пока мы ничего не знаем, – откровенно призналась я, – но этого исключать нельзя. Она сдала дочь в интернат, не навещала ее. Это странно.
– Она меня всегда не очень любила, – перебила меня Полина.
Мне вдруг стало очень жаль нашу клиентку.
– В подростковом возрасте дети часто воспринимают обостренно слова и действия взрослых. Мать, думая о будущем девочки, велит ей хорошо учиться, а та убегает из дома, потому что решила: ее не любят, вечно ругают.
Полина подняла на меня тяжелый взгляд.
– Полагаете, что мать, которая обожает ребенка, оставит его в интернате?
– Вы же сами объяснили нам, что она была очень напугана, – напомнил Димон. – Лика полагала, что и ей, и дочке могут навредить какие-то люди, поэтому она вас хорошо спрятала.
– Столько лет прошло, – печально произнесла Полина, – а мама так и не объявилась.
Димон кивнул.
– Верно. Но благодаря Анжелике у вас сейчас две квартиры. Апартаменты, где вы жили с родителями, и однокомнатная квартира, она расположена…
– Вот уж богатство, – скривилась Правкина, – окна смотрят на третье транспортное кольцо. Даже самые современные рамы не помогают от шума спрятаться.
