Я притормозила у светофора.
– И правда необычно. Фамилию взяла мужа, а зачем отчество другое брать?
– Клавдия официально замуж не выходила, – отрезал Димон.
– Тогда как она стала Петровой? – опешила я.
– Просто избавилась от Пестовой, – пожал плечами Коробков, – каждый может изменить свои данные. Правда, для этого должна быть веская причина. Например, у тебя в паспорте стоит нечто неблагозвучное. Аделаида Крокодиловна Какашкина.
– Надеюсь, таких не бывает, – рассмеялась я.
Димон включил кондиционер на полную мощность.
– Аделаиду я придумал. А как тебе врач по фамилии Чума? Не веришь? Смотри!
Димон повернул ноутбук экраном ко мне.
– Доктор Чума, – захихикала я. – Эскулапу надо посоветовать фамилию сменить!
– Она ему, наверное, нравится, – предположил приятель.
– С Чумой понятно, но Пестова чем плоха? – спросила я. – И уж совсем необъяснима смена отчества.
– Интересный момент: в биографии Клавдии Пестовой нет упоминания о брате Федоре. Твое мнение по этому поводу? – спросил Коробков.
Я притормозила у светофора.
– В советское время попасть в тюрьму считалось позором. О том, что член твоей семьи угодил за решетку, узнавали коллеги, соседи, друзья. И большинство людей отворачивались от того, с кем еще недавно поддерживали близкие отношения. Федор работал кочегаром, может…
– Подожди, давай по порядку! – перебил меня Димон. – Я докопался до истоков, их спрятали, но неглубоко. Итак, опускаюсь в глубь веков. Николай Николаевич Пестов, отец Феди и Клавдии, историк, коренной москвич, некогда служил директором музея-усадьбы под Москвой. Со временем он стал доктором наук, членом Союза писателей, ваял приключенческие романы. Жена – смотритель того же музея, но, наверное, домохозяйка. Похоже, ученый-литератор умел устраивать свои дела, как ему надо. В свое время он умудрился стать собственником усадьбы, в которой работал директором.
– Здорово! – восхитилась я.
– Клавдия по образованию тоже историк, работала в разных местах. Последние десять лет пишет под псевдонимом Энн Виконт, написала два любовных романа. Кочегар Федор был в семье как чужой. Девочка Пестовых получила от отца талант, окончила институт. Сын вроде работник котельной. Что, если он занимался фарцовкой? Парня посадили, а сестра решила изменить паспортные данные. Интересно, она знала Анфису? Может, с ее матерью Мариной поддерживала отношения?
– Полина сообщила, что идея отправиться к нам принадлежала Кривкиной, – напомнила я. – Похоже, Анфиса была активной и талантливой актрисой в придачу. А Полина мямля, тихая, боязливая. Не боец. Или она обладает актерскими способностями и умело изображает из себя инженю пипи.
– Инженю пипи, – расхохотался Коробков. – Где ты это выражение взяла?
Я въехала во двор и притормозила у подъезда.
– Всякий раз, когда я в школе начинала плакать и просить классную руководительницу не писать мне замечания в дневник, потому что родители накажут меня, Раиса Ивановна злобно оскаливалась и шипела: «Не строй из себя инженю пипи, не изображай белого лебедя, не поверю. Не принесла денег на подарки учителям к Новому году? Забыла сказать взрослым о сборе? Вот и получи два по поведению». Сказать ей правду: «Я говорила матери, а та закричала, что нечего училкам деньги выклянчивать», – я не могла. Вылезай, приехали.
– Надеюсь, Рина, как всегда, приготовила что-то вкусное, – оживился Коробов и открыл дверь машины.
Глава 26
– Вы Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб? – уточнила я, глядя на мужчину лет сорока пяти с внешностью жителя средней полосы России.
– Именно так, – согласился белобрысый, курносый, голубоглазый «джинн».
– Отлично, – кивнул Димон, – разрешите представиться, Петр Первый, а она царица Савская.
– Гассан, они шутят, – затараторила Нинель, – перед вами Таня, она ответственная, тоже мечтает увидеть нового, но такого же прекрасного, как старый, Гаврилу Гавриловича. А ее спутник тут вообще ни при чем. Он чужой!
– Дима родной, – мигом бросилась на защиту Коробкова Рина.
– Вам, может, и да, но подъезду в целом – нет! – отрезала Волынская.
– Предъявите документы, – сурово попросила я, глядя в упор на незнакомца.
– Таня! – возмутилась Нинель. – Разве можно так обижать человека? Он пришел в гости, сидит в столовой, а ты прямо как грубиян полицейский: «Покажи удостоверение!»
– Сейчас чайку попьем, – засуетилась Рина.
Но я, которой Гассан и так далее совсем не понравился, повторила:
– Ваш паспорт, пожалуйста.
Мужчина наконец открыл портфель, вынул паспорт, раскрыл его, положил на стол.
– Андрей Петрович Кузнецов, – прочитала я и перелистнула страничку, – москвич.
– Не женат, – добавил гость.
– Если вы Кузнецов, то почему представляетесь Гассаном? – не успокоилась я.
– У него так в интернете написано! – закричала Волынская. – Сейчас найду!
– Не надо, – остановил суетливую соседку Димон, который успел открыть свой ноутбук. – «Фирма „Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб“ – ваш волшебник. Реставрация всего без исключения. Быстро. Качественно».
– Верно. Это я, – согласился Андрей Петрович, – владелец. Всегда сам выезжаю на интересный заказ.
– Вы и лифты можете в порядок привести? – удивилась я.
– Сделаем вам любую кабину, которая соответствует нормам безопасности, а потом договоримся со специалистами об ее установке, – заявил Кузнецов, – если возникнут проблемы, решим. Вы какой хотите лифт?
– Как Гаврила Гаврилович, – захлопала в ладоши Волынская.
– Отлично, зовите его сюда, пусть объяснит, – улыбнулся Кузнецов.
– Пойдемте, – засуетилась Нинель.
Гость не стал задавать никаких вопросов, он двинулся за Волынской молча, чем сразу повысил для меня свой рейтинг. Мы с Димоном и Риной отправились следом.
Соседка выбежала на лестницу, ткнула пальцем в кнопку. Раздался натужный скрип, скрежет, визг, на этаж поднялась кабина.
– Вот он, – выдохнула Нинель, открывая дверцу, – Гаврила Гаврилович.
Андрей заглянул внутрь.
– Там пусто.
– Да, да, да, – затараторила Волынская, – бедненький очень устал. Нельзя его напрягать, мы пешком ходим.
– Эй! – завопили снизу. – Дверь закройте!
Я быстро выполнила просьбу. Одышливо скрежеща всеми своими частями, лифт пополз вниз.
– Мы не пользуемся Гаврилой Гавриловичем! – завопила Нинель. – Кто там внизу? Вы наш постоянный житель или чей-то гость?
– Ада Львовна с шестого этажа, – ответили снизу.
